Жена и 31 добродетель

– Ты забываешься, сын, – прорычал он. – Наши отношения с леди Эсмерелдой – закрытая тема для обсуждения!

Наступившее тягучее молчание, казалось, мешало даже дышать. Отец и сын сверлили друг друга взглядом, не желая уступать обозначенные позиции. Роберт упрямо поднял подбородок и почти прошипел:

– Ну, почему же закрытая. Почему ты считаешь правомочным обсуждать мою личную жизнь, а я не могу? Ты нарушил сегодня все правила приличия, отец! Вломился ко мне в дом, обвинил мою жену во всех тяжких грехах, да еще и требуешь от меня развестись! Это просто неслыханно!

– Когда у тебя будут свои дети… если будут… ты меня поймешь, – надменно настаивал на своем маркиз.

– Вряд ли, – презрительно бросил его сын.

Глаза Нортгемптон сверкнули от гнева, и он процедил сквозь зубы:

– Я буду стоять на своем. И если я не найду у тебя поддержки, то пойду до конца, включая освидетельствование врача и обращение с нижайшей просьбой к его величеству…

Амабель похолодела от страха. Ее сердце забилось нервно и тревожно, осознав, чем именно угрожает маркиз. Мысли заметались в поисках выхода, но когда ей на глаза попалась Розалинда, решение пришло моментально. Краткая молитва помогла ей собраться с духом и придала мужества завершить задуманное до конца.

Тем временем Роберт продолжал обороняться от своего отца:

– Тогда я распродам все имущество и уеду в столь ненавистную тобой Испанию, – бросил он. – А ни в чем не повинные родственники моей жены приютят нас. Вот будет потеха.

– Потеха начнется, когда ты останешься без средств к существованию! Твоя супруга первая же будет тебя попрекать.

– Не будет! Она весьма добродетельна и умна.

– Если бы этого было достаточно для благополучной семейной жизни.

– Ты прав! Ее красота настоящее сокровище само по себе…

– Такое ощущение, что я разговариваю с пятнадцатилетним молокососом!

– Молодость духа еще никто не отменял!

– Боюсь, это не молодость духа, а незрелость ума!

Амабель подумалось, что она вот-вот завизжит. Эти два петуха не только не собирались останавливаться, а, похоже, сейчас перешли к оскорблениям.

– Незрелость – это когда ты разрушаешь жизнь своему сыну в угоду глупых предрассудков! – бросил окончательно рассвирепевший Роберт.

– Все, довольно! – вырвалось у Амабель. Четыре пары глаз обратились к ней, и она продолжила, – Считаю дальнейшие ваши препирательства бесполезными, вы так ничего не решите, а нам нужно прийти к какому-нибудь знаменателю.

Нортгемптон фыркнул:

– И что вы предлагаете?

– Я предлагаю вам пойти со мной, – невозмутимо продолжила его невестка. – Вы же хотите получить доказательство? Я вам его предоставлю.

– Интересное развитие событий, – развязно ухмыльнулся Моубрей. – Нам тоже любопытно взглянуть на эти «доказательства», не так ли, Розалинда.

У той хватило духу лишь маловразумительно шевельнуть губами.

– Оставьте ваше любопытство при себе, – отрезала Амабель. – Со мной пойдут только маркиз и мой муж. Остальных я прошу остаться здесь.

С этими словами она развернулась и направилась к двери, справедливо решив, что названные господа пойдут за ней сами.

***

Поднимаясь по широкой лестнице на второй этаж, где располагалась ее спальня, Амабель поймала себя на том, что отсчитывает свои шаги так, как будто это оставшиеся секунды ее жизни. План, который она намеревалась воплотить в жизнь, был очень шатким и опасным. Как для нее, так и для Роберта. Им предстояло пройти по лезвию ножа, и Амабель было страшно. Очень страшно. Сейчас решалось все: любовь, семья, будущее… Вот почему ее сердце билось как сумасшедшее, а в горле застрял комок. Будь благословенен изобретатель корсетов – жесткие пластины не позволяли ей опустить плечи или ссутулиться, и это радовало ее: слабина привела бы к катастрофе. Прямая осанка, подбородок вверх – вот это испанская гордость!

Широко распахнув дверь спальни, она решительно зашла в комнату первая и предоставила джентльменам возможность войти следом. Покопавшись в бельевом шкафу, Амабель достала сверток и вытряхнула содержимое на кровать. Многострадальная юбка Розалинды, изобилующая разорванными краями и пятнами крови и страсти, заставила благородных господ заметно содрогнуться. И если Нортгемптон, брезгливо искривив губы, с отвращением рассматривал предмет, то Роберт напрягся и потрясенно посмотрел на Амабель. Она знаком попросила его не вмешиваться.

– И что это означает? – наконец, произнес Нортгемптон, посмотрев на невестку.

– Это означает, что ваш сын – страстный и нетерпеливый муж, – твердо проговорила Амабель, чувствуя, как на щеках выступил предательский румянец и спустился на шею.

Все, к чему ее готовило утонченное воспитание и библейские догмы, все принципы и убеждения летели в тартарары из-за безжалостных обстоятельств, которые загнали их с Робертом в угол.

Пусть она сейчас перешла все границы этикета и морали, пусть выглядит испорченной и вульгарной, но ее не тронут, и оставят в покое Роберта. А это самое главное.

О, тетя Элис, где же твои драгоценные советы на подобный случай?!