Жена между нами

– Просто скажите ему, что вас довела до крайности его психичка-бывшая. Пообещайте мне. Тогда вы будете в безопасности.

Эмма не произносит ни звука. Но она, по крайней мере, смотрит на меня, пусть и холодным оценивающим взглядом. Ее глаза скользят по моему лицу, потом вниз по телу и снова к глазам.

– Почему я должна верить хоть чему-то из того, что вы говорите?

– Не должны. Пожалуйста, поезжайте к подруге. Оставьте телефон здесь, чтобы он не смог вас найти. Гнев Ричарда всегда быстро проходит. Просто постарайтесь себя защитить.

Я переступаю через порог и слышу, как дверь за моей спиной со стуком захлопывается.

Я медлю в коридоре, уставившись на синий ковер у себя под ногами. Эмма, наверное, сейчас пересматривает все, что я ей говорила. Она, наверное, не понимает, кому ей верить.

Если она не будет следовать предложенному мной сценарию, Ричард может обрушить свою злость на нее, особенно если ему не удастся найти меня. Или, что еще хуже, может убедить ее передумать и сыграть свадьбу.

Может быть, не стоило рассказывать, какую роль я сыграла в их отношениях. Ее безопасность должна была быть для меня важнее желания избавиться от чувства вины, желания быть предельно откровенной. Ее искаженное видение ситуации сделало бы ее менее уязвимой, чем опасная правда.

Что Ричард предпримет дальше?

У меня есть 24 часа до его возвращения. И я не представляю, что мне теперь делать.

Я медленно иду по ковру. Я так не хочу ее оставлять. Я уже вхожу в лифт, когда слышу, как открывается дверь. Подняв голову, я вижу Эмму, замершую на пороге.

– Вы хотите, чтобы я сказала Ричарду, что из-за вас хочу отменить свадьбу?

Я поспешно киваю.

– Да. Возложите всю вину на меня.

Она хмурится. Потом склоняет голову набок и снова оглядывает меня с ног до головы.

– Это самый безопасный выход, – говорю я.

– Для меня. Но не для вас.

Глава 37

– Милая моя, я так скучал, – говорит Ричард.

В его голосе звучит такая любовь и нежность, что в моей груди что-то переворачивается.

Мой бывший муж не дальше двух метров от меня. Он вернулся из Чикаго несколько часов назад и зашел сюда, к Эмме, переодеться в джинсы и футболку-поло.

Я сижу, скрючившись, в шкафу в ее спальне и по старинке смотрю в замочную скважину. Шкаф – единственное место в комнате, где можно спрятаться, но в то же время видеть, что происходит.

Эмма сидит на краю кровати в тренировочных штанах и футболке. На тумбочке упаковка лекарства от простуды, коробка бумажных салфеток и чашка чая. Я добавила эти штрихи.

– Я принес тебе куриный бульон и свежевыжатый апельсиновый сок, купил в «Илайс». И цинк. Мой тренер клянется, что это лучшее средство от летних простуд.

– Спасибо, – Эмма говорит слабым тихим голосом. Она убедительна.

– Дать тебе кофту?

У меня все сжимается внутри, когда фигура Ричарда заполняет собой замочную скважину, закрывая обзор. Он приближается к моему укрытию.

– Да нет, ты знаешь, мне даже жарко. Ты не принесешь мне мокрое полотенце на лоб?

Мы этого не репетировали; Эмма хорошо импровизирует.

Я не решаюсь выдохнуть, пока звук его шагов не начинает удаляться по направлению к ванной.

Я немного меняю положение; уже несколько минут я простояла на коленях, и у меня начинают болеть ноги.

Эмма ни разу не взглянула в моем направлении. Она все еще переживает мое признание и, кажется, не до конца мне доверяет. Я не могу ее за это винить.

– Я не позволю вам и дальше распоряжаться моей жизнью, – сказала она мне вчера в коридоре возле лифта. – Я не стану звонить и говорить Ричарду, что свадьба отменяется только потому, что вы этого хотите. Я сама решу, когда ее отменить.

Но она, по крайней мере, позволила мне сегодня остаться с ней рядом, держа при себе телефон. Наблюдать за ним. Защитить ее.

Как мы и предполагали, Ричард настоял на том, чтобы прийти к Эмме домой, когда она сказала, что заболела. Придуманная болезнь решила целый ряд проблем. Если Ричард следит за передвижениями Эммы по городу, это объяснит, почему она не пошла на йогу. Почему она хочет переночевать у себя, а не у него. Почему не может его поцеловать, а тем более заниматься с ним сексом. Я хотела избавить ее от этого.

– Держи, детка, – говорит Ричард, возвращаясь в комнату.

Мне видно, что он наклоняется над ее кроватью, а потом его голова мешает разглядеть, что он делает дальше. Но я могу представить, что он кладет мокрое полотенце ей на лоб и убирает назад волосы. И смотрит взглядом, полным любви.

Мне кажется, что мои колени сейчас истолкутся в пыль о твердый деревянный пол. Бедра у меня болят, мне страшно хочется подняться и стряхнуть напряжение с ног. Но Ричард может услышать.

– Мне ужасно не хочется, чтобы ты смотрел на меня в таком состоянии. Я разваливаюсь на куски.

Если бы я не знала, что происходит на самом деле, я бы ни за что не подумала, что у нее есть какие-то скрытые мотивы.

– Ты самая красивая женщина на земле, даже когда болеешь.