Жена Моцарта

— Я могу подтолкнуть, даже на расстоянии, — потёрла она бровь, ту, что уже почти зажила после операции, но теперь у Целестины появилась привычка её тереть. — Но я понятия не имею, что именно увидит человек, которого я так «подключила»: прошлое, настоящее, будущее. Своё или чужое. Это мне не подвластно, — развела она руками, посмотрев на меня.

Ну что ж, со снами всё ясно, с теми снами, что я видел в тюрьме. И той пощёчиной, что однажды получил от неё ментально. Но я услышал и другое.

— Вы сказали: определённые вещества? — я посмотрел на Киру, потом на Женьку.

Так вот в чём подвох! Чай! Чай тоже вызывает видения. И сны.

По дороге к машине, пока Женька обсуждала что-то с Кирой, я задержал Целестину.

— Ты сказала: прошлое, настоящее и будущее. Но это будущее обязательно сбывается?

— Ты знаешь ответ, Сергей, — усмехнулась она. — Порой мы сначала слышим ответы, а лишь потом задаём себе вопросы. И я тебе уже ответила.

«…теперь я точно знаю, что не все пророчества сбываются, — недавно сказала она. — Их рушит воля людей, что не сдаются под давлением обстоятельств… И пророчества лопаются как мыльные пузыри, уступая силе любви, веры, надежды… Я сказала Женьке не ходить к тебе. И знаешь, что она сделала? Плевать она хотела на меня и мои предупреждения. Она всё равно пошла. И всё изменилось. Всё!»

 Но к лучшему или к худшему? Не просто же так ты говорила ей, чтобы она не ходила. Не просто так предупреждала. А там была Евангелина…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Признавайся, что ты видел во сне, — снова пристала ко мне Женька в машине.

— Тебе будет это дорого стоить, — улыбнулся я, подтягивая её к себе. — И я бы потребовал оплату немедленно, но обещал сберечь твой макияж и не мять платье.

Она, конечно, фыркнула. И я даже услышал, как пробормотала, что за мной ещё должок. Это она намекала на то утро? Так я уже жду, жду, моя злопамятная, когда ты мне его вернёшь, а ты всё спишь и спишь.

Я открыл ей дверь машины у адвокатской конторы.

Нас тут же облепили журналисты, которые, наверно, как и прошлый раз у тюрьмы, дежурили здесь с вечера.

— Господи, как я могла забыть! — воскликнула Женька, когда мы оказались внутри. — Завещание Вальда! Его адвокаты тебя всё же нашли? И ты молчал?! — ткнула она меня локотком в бок.

— Зато я всегда выполняю свои обещания, — болезненно скривился я: локти у неё острые.

А вот и она.

В полупустом коридоре (внутрь журналистов пока не пускали) стояла Евангелина Неберо собственной персоной. А рядом прыгала её дочка.

— Привет! — первой поздоровалась девочка.

— Привет! — улыбнулась ей Женька.

— Не знаю, зачем ты заставил меня притащить ребёнка, — зло зашептала мне в ухо Ева. — И напрасно притащил свою…

— Осторожнее со словами, — предостерёг я. — А то знаешь, один человек, который недавно был настолько глуп, что обозвал мою жену подстилкой, до сих пор лежит в тюремном лазарете со сломанным носом. Там ему правда ещё добавили, но я к этому уже не имею никакого отношения. Да кому я рассказываю, — махнул я, — ты же, наверное, в курсе. — И тут же делано осёкся. — Ах, нет! Как я мог забыть! Твоего друга ведь уволили, теперь начальник СИЗО его заместитель.

Евангелина скривилась, но не успела ответить.

— А его ты зачем позвал? — округлила глаза.

— С-сергей… Ан-н-натольевич, — нервно теребя в руках шапку и заикаясь, застыл в дверях Михаил Барановский.

— Да мы же вроде на «ты», Мишенька, — ласково улыбнулся я. — Или, когда ты решил меня подставить и диктовать свои условия, ты забыл не только данные мне обещания, но и это?

— Й… й… йа… Сергей! — кинулся бы он мне в ноги, но мои люди, что держались рядом, ему не позволили. — Она меня подговорила, клянусь, я был сам не свой, — чуть не взвыл он от страха, показывая на Еву.

— Михаил, будьте добры, — раздался Женькин голос, и он испуганно побледнел ещё сильнее. — Держите себя в руках. Здесь всё же дети, — погладила она по голове девочку.

Удивительно, как при такой матери у ребёнка была настолько незамутнённая душа и приветливый характер, что они с Женькой даже подружились, разговорились.

— А он здесь зачем? — шепнула мне Женька. А потом присвистнула. И был повод.

Вслед за Барановским, которого потеснили, вошла Сашка.

— Ну здравствуй, дорогой мой, — поздоровавшись с нами, развернулась Александра к бывшему мужу. — Да ты я смотрю похудел, похорошел. Но у меня только один вопрос: а что он здесь делает? — повернулась она к Моцарту.

— Не мог упустить такой момент, — ответил я, — и не увидеть вашу встречу. Прости, что не предупредил, — я повернулся к Евангелине, —  это женщина, на которую тебя променял Мишенька ещё при жизни, то есть я хотел сказать: пока вы были женаты. Буквально вскружил ей голову. Или она ему, — я задумчиво почесал бритый затылок.

— О, да у вас отличный вкус, поздравляю, — Александра смерила Евангелину таким взглядом, что та покрылась пятнами.