Жена нелегала

Поездка в Россию повлияла на нее странно. В Кремле было интересно, но и страшно, потому что, в отличие от всех остальных исторических дворцов, здесь ощущалось некое сильное, зловещее поле. Дыхание огромной, абсолютной, беспощадной власти. Карл сказал потом: тень Сталина витает. Но Джули не согласилась: не только Сталина. А Иван Грозный? В Третьяковской галерее ей показали эту потрясающую картину, на которой он убивает своего сына. Особенно выражение лица царя ее поразило – человека, на секунду ужаснувшегося своей собственной жестокости. Но ясно, что именно на секунду. Через несколько мгновений он это преодолеет. Она никак картину эту забыть не может – закрывает глаза и видит. И это впечатление наложилось у нее на Кремль. Ведь это в Кремле происходило, разве нет? Вообще – там же столетия кровавых правлений. И еще и Лобное место рядышком… Бр-р! Но разве не так же в Версале или в Тауэре? Нет, не так, говорила Джули. В Версале все легкомысленней. В Тауэре все покрыто мхом веков – древняя музейная старина. Смотришь с почтением, но не страшно. Абстракция. А в Кремле как будто прикасаешься ко всему физически. Жутко сознавать, что где-то недалеко, за стенкой, может быть, и сейчас решаются судьбы гигантской страны. Да что там страны – возможно, земного шара! Сидят за столом люди вроде того, вчерашнего, очкастого, и вежливо обсуждают, не уничтожить ли половину человечества? Ведь это в их власти. Если они так решат, никто их не сможет остановить! В ту самую минуту, когда она любовалась старинными костюмами в Оружейной палате, где-то совсем рядом, может, обсуждались планы ядерного удара по Англии, например. Веками здесь цари повелевали жизнью и смертью миллионов, и теперь тоже. Наверно, это ощущение преемственности, непрерывности власти поддерживается умышленно, предположила Джули. Не знаю, говорил Карл, не знаю, никогда не задумывался.

Вот это «не знаю» – это тоже было что-то новенькое в их жизни. Раньше для него это были запрещенные слова. Он, по определению, знал все. И Джули свято в это верила. Он был абсолютным суперменом. Почти богом. Для него не было невозможного. И никто из простых смертных не мог с ним сравниться.

А теперь вдруг все переменилось. Это он нарочно, вдруг догадалась Джули. Он сам выключил чары. Снял волшебство. Мог попытаться восстановить свой контроль, как на это, конечно, надеялись его начальники в Москве. А он не стал. Почему, почему? Очень важно было получить ответ на этот вопрос.