Жена Пилата, или Тайна прокуратора

Мама никогда раньше не брала меня на рынок рабов. Сейчас я понимаю почему. Смрад там стоял невыносимый. Многие охваченные страхом рабы перепачкали своими нечистотами одежду и солому под ногами.

— Какая мерзость! — пробормотала мама, приподняв подол столы. — Ни одна римлянка или римлянин не позволили бы себе такого. — Она дала мне хрустальный пузырек с духами: — Вот, нюхай и не отходи от меня ни на шаг.

Держа у носа пузырек, я шла за мамой от одной группы рабов к другой. Зловоние — лишь часть потрясшего меня. Отовсюду доносились крики, брань, вопли. Рабы были цепями прикованы за шею к столбам. Некоторые неистовствовали и ругались, хотя в их глазах я видела страх. Более пожилые стояли спокойно, но выглядели они болезненно. Кто их купит? Мама потянула меня за руку, когда мы проходили мимо рабыни, прижимавшей к себе троих малолетних детей. Все они плакали.

— Ужасно, мама! Такое я не могла себе даже представить.

— Не буду делать вид, что это не так, — согласилась она. — Скоро у тебя будет свой дом, и тебе придется вести хозяйство. Пора знать, что и как. Ты смотри внимательно. Нам надо подыскать кого-нибудь вместо старой Присциллы. На следующей неделе состоится званый обед.

Я огляделась. Никто не привлекал моего внимания. И вдруг среди трясущихся и плачущих мужчин и женщин я увидела стройную девушку, вызвавшую у меня интерес:

— Как насчет той?

Мама, махнув рукой, подозвала работорговца, стоявшего поодаль. Он быстро дал купчую на девушку.

— Юная госпожа сделала хороший выбор. Сегодня Рахиль лучшая из лучших.

Мама повернулась к нему спиной и нахмурилась, начав читать купчую.

— Рахиль, говоришь? Этих торговцев только слушай. Здесь написано, что она свободно говорит по-гречески и на латыни, а ее отец был советником у Ирода Великого. Она старше тебя, Клавдия, всего на четыре года, а ее продавали уже три раза. Интересно знать почему.

Я внимательно посмотрела на красивое умное лицо девушки, и мне понравились ее ясные карие глаза, длинноватый нос и пухлые губы, на них играла озорная улыбка.

 — Может быть, ей просто не везло.

— Мне кажется, у нее маловато силенок, — сказала мама и отвернулась.

На лице рабыни отразилось разочарование.

— Скорее всего она голодна, да и только, — попыталась я убедить маму. — Я думаю, с приготовлением званого обеда она справится.

Еще одним потенциальным покупателем оказался здоровый мужчина с круглым раскрасневшимся лицом и большим животом, выпиравшим над египетской юбкой. Он поднял вверх тонкие руки девушки, успев при этом пощупать ее грудь. Громадной пятерней он взял рабыню за подбородок, чтобы открыть ей рот. Осмотр закончился неожиданно, когда она вонзила острые зубы в его короткие толстые пальцы.

— Ах ты, стерва! — выкрикнул он и сильно ударил девушку по лицу.

Подскочил работорговец:

Ты что делаешь! Она тебе еще не принадлежит.

— Сколько она стоит? — спросила я.

— Тысячу сестерциев, — ответил торговец. — Хотя женщина с таким характером... — он посмотрел на толстого покупателя, снова выругавшегося и засунувшего в рот окровавленные пальцы, — с таким бешеным темпераментом стоит гораздо больше.

— Тысячу сестерциев? Да катись ты! — рявкнул покупатель. — Она и десяти-то не стоит.

— Уж точно, не стоит, — согласилась мама. — Клавдия, о чем ты думаешь?

У меня запылали щеки. Собравшаяся вокруг толпа с любопытством наблюдала за происходившим и смеялась. Хозяин рабыни перевел взгляд на маму и одной рукой с кольцами на каждом пальце поправил складки украшенной вышивкой туники.

— Конечно, юная госпожа с ее очевидной прозорливостью оценила, что молодая девушка культурного происхождения могла бы стать хорошей покупкой за тысячу сестерциев. Я вынужден свернуть свое предприятие, чтобы заняться семейным торговым делом в Этрурии, только поэтому соглашаюсь отдать ее почти задаром.

Мама решительно покачала головой, взяла меня за руку и отвела в сторону от наблюдавших зевак.

— Ты очень хочешь, чтобы к тебе относились как к взрослой, ну так веди себя как взрослая. У меня с собой всего пять сотен, и ни динария больше. Вон та, — мама показала глазами на дородную женщину, с покорным видом стоявшую позади всех, — выглядит вполне прилично. Я все время присматривалась к ней. А покупать эту молоденькую — все равно что кота в мешке. Видно, из-за своего норова она и сменила столько хозяев

— А если бы тебя вот так схватили? Я бы еще сильнее укусила.

— Не сомневаюсь, — согласилась мама. — Но сравнения сейчас не к месту. Девушка сама нарвалась на неприятности. Торговец рассчитывает заставить толстяка заплатить больше, чем она стоит, а тут ты еще подвернулась.

— Посмотри, этот бугай кипит от злости. Если он купит девушку, то будет ее избивать, — сказала я.

— Такова жизнь, моя дорогая.

— Мамочка... — Глаза мне заволакивали слезы.

— Что «мамочка»? Я тебе не отец. Прибереги для него свои сцены.

Я вытерла слезы.

— Сколько ты собиралась заплатить за рабыню?