Жена поневоле

— Частным расследованием, лично я, занимался в первые, но интересная штука, доложу я вам, — слегка обернувшись, вел Краснов своих слушательниц по дорожке к дальнему забору. — Если правильно расположены камеры наблюдения, то зона их видимости должна перекрываться другой камерой наблюдения, а здесь, то ли сэкономили на камерах, то ли неправильно рассчитали зону видимости, то ли у этой камеры угол обзора меньше расчетного, но в нескольких местах позади дома появились слепые зоны, и преступник о них знал, а значит, кто-то из «своих» сказал ему об этом.

— А зачем кому-то своему помогать преступнику? — спросила Алиса.

— Из-за денег, наверно, — предположил детектив.

— Может, из-за любви, — предложила свою версию Вика.

— Ха-ха-ха! — засмеялась младшенькая и нацелила фотоаппарат на Краснова. — Улы-ыбочку-у…

Краснов улыбнулся, фотоаппарат сфотографировал его и тут же нацелился на высокий, бетонный забор с колючей проволокой наверху. Алиса была в своей стихии и решила «запечатлеть» весь «путь» преступления.

— Дальше рассказывайте, — командовала она, и Краснов вынужден был подчиниться длинноногой худышке с такими выразительными, голубыми глазами и умением командовать всеми. — Показывайте, где эта ваша слепая зона…

Краснов показал на забор, потом на землю, где в первый же день они обнаружили следы от приставленной к забору лестницы (после дождя вмятины в земле, конечно, исчезли). И повел слушательниц, объясняя действия преступника, по дорожке к дому: к служебному (подвальному) выходу.

— «Преступление» было совершено вечером, ближе к ночи — мимо охранника и собаки не пройдешь не замеченным — первый обход с собакой в полночь. Значит, успели зайти в дом до этого времени. Давайте попробуем незаметно пройти в дом!

Кира осталась на дорожке у дальней беседки, а детектив с Викторией и Алисой пошли по газону, срезая путь, к служебному входу дома, спустились вниз по ступеням, вошли в дом, попав в подвал, прошли по служебным помещениям, по винтовой лестнице поднялись на чердак.

— Здесь преступник отсиделся, тело лежало вот тут… — Краснов показал на длинную, грубо сколоченную лавку, за которой стоял такой же дощатый пыльный стол и несколько наспех сколоченных табуреток (как они попали на чердак и почему их еще не выбросили оттуда, оставалось загадкой). — Потом преступник с телом спустился на третий…

— А тело то чье, — отвлеченно поинтересовалась Алиса, снимая лавку, стол и табуретки. — Я понимаю, что тело жертвы. А жертва то, кто?

— Кира Дмитриевна, не разрешила рассказывать страшные подробности.

— А вы и не рассказывайте, — вмешалась Вика, — просто скажите, кого же убили в этом доме.

— Никого в этом доме не убили, милые девушки, не волнуйтесь, — вздохнул Краснов. — Преступник перенес тело через забор, тело уже было мертвое.

— Понятно, — кивнула головой младшенькая. — Так кого убили то, мужчину, женщину?

— Да нет, — снова вздохнул Краснов. — девочку лет одиннадцати…

— Ничего себе! — тут же позабыв о съемке, вскинулась Алиса, уставившись на рассказчика широко открытыми голубыми глазами. — «Мамулечка» не говорила об этом — просто сказала, что ее мужа обвиняют в убийстве, которого он не совершал.

— Ну, правильно, — поддакнул Краснов, — не совершал. Его из-за его же денег подставили, а Кира Дмитриевна с Пал Палычем и Константином Александровичем хотят доказать его невиновность, и чтобы обвинения с него сняли.

— Ну, не знаю, — засомневалась Вика. — Что же полицейские сами не разберутся? Это же их работа, они должны…

— Да, мало ли кто, что должен! — перебил ее Краснов и презрительно скривился. — Ваш папаша тоже должен был свою убитую любовницу с ребенком похоронить, но почему-то, не захотел, а Кира Дмитриевна эту женщину с ребенком не разрешила в общей могиле, как бомжей, хоронить и за свои деньги похоронила, причем не малые. Мало ли кто, что должен, девушки… Главное, какие поступки человек совершает! Вот ваша мама, хоть и строгая, но добрая и справедливая — мы с ребятами, охраняя ее, оплошали, а она нас от увольнения спасла — вину на себя взяла и с Пал Палычем из-за нас так ругалась, что даже расстаться с ним пообещала, если он поступит несправедливо. Вот это женщина!

— Мама ругалась? — не поверили дочери. — Да она мухи не обидит!

— Муху, может, и не обидит, — засмеялся Краснов, — а вот с лошадью своей на раз справляется. Я видел — красота!

Девочки смотрели друг на друга и снова не знали, что делать и во что верить — их добрая, безотказная «мамулечка» командует, ругается с мужчинами и ездит верхом на лошади… Преступление, совершенное вне стен этого дома, уже не так сильно интересовало Викторию и Алису, но они дослушали рассказ очень симпатичного детектива до конца и, расставшись с ним у двери второй хозяйской спальни, побежали в дальнюю беседку к матери, чтобы узнать поподробнее об отце, женщине с ребенком, ее убийстве, ссоре с Пал Палычем и лошади — поскольку это все напрямую касалось и их. А «убийство» в доме Бурмистрова было, конечно, ужасным, но лично к ним не имело никакого отношения.