Жена поневоле

— Ты чего это там разошелся, Шубин? — заволновалась Кира — вдруг и правда напьется с радости и упадет где-нибудь и все лечение насмарку — начинай по новой — надо было срочно отвлечь Павла и занять чем-нибудь. — Паш, я пообещала Алисе объектив с каким-то зумом и с каким-то увеличением для съемок маленьких предметов, а разобраться в этом совсем времени нет. Если будет у тебя минутка свободная, посмотри, пожалуйста, только не очень дорогой.

— Ладно, посмотрю. Только ты зря волнуешься, — разгадал Павел ее маленькую хитрость, — напиваться я не собирался: выпью за ваше здоровье стаканчик сока и все. Я же на таблетках… Вот курс пропью, тогда жахнем. Шучу!

— Шубин!

— Кир, я же не пацан какой-то, я взрослый мужик и все понимаю. И не надо так уж сильно обо мне заботиться.

А ей нравилось, когда он о ней заботился, когда переживал и ревновал, даже когда ругал ее, нравилось. Она не боялась быть слабой рядом с ним и даже глупой, ей нравилось, когда он ее жалел, поучал и опекал, нравилось. Нравилось, потому что, он не оставался равнодушным к ней и ее проблемам, а это самое главное в отношениях между людьми — не стать равнодушным друг к другу, если это случилось, значит, любовь ваша умерла и осталось холодное, унизительное равнодушие…

— Прости, а мне нравится, когда ты обо мне заботишься… — без спора сдалась Кира и снова сменила тему. — Мы завтра к вам в загородный дом заедем: посмотрим, повыбираем… Я хотела узнать… ну, чтобы потом накладок не было — где спальня Дмитрия Викторовича и где твоя?

— Это что, опять какой-то ход конем? — засомневался Павел.

— Нет, Паш, правда. Вдруг мне понравится спальня Дмитрия Викторовича, не удобно претендовать на хозяйскую спальню…

— Он тебе с радостью ее уступит.

— Ну, уж нет, не могу же я хозяина дома выгонять из собственной спальни — тогда я себе ничего выбирать не буду. Пусть девочки выбирают — Дмитрий Викторович сказал, что весь третий этаж их.

— Согласен, их. Только пусть пару комнат соседних свободными оставят, — попросил Павел.

— Зачем?

— Ну-у, может пригодятся… — неожиданно смутился Шубин от такого безобидного вопроса, — может, кто из подруг или друзей приедет к ним в гости — чтобы гостевые спальни не занимать, пусть наверху рядом с ними устраиваются.

— Хорошо, предупрежу, — приняла к сведению Кира пожелания хозяина.

— Так что на счет своей спальни? Будешь выбирать?

— Не знаю… А твоя, где спальня?

Павел немного помолчал, повздыхал…

— Вообще-то, я рассчитывал, что у нас будет с тобой одна спальня, но если ты против…

— Шубин, не говори глупости — я «за», — быстро согласилась Кира на столь заманчивое предложение.

— Тогда выбирай ту, которая тебе понравится… — довольно произнес Павел и отметил быстроту ее ответа. — С отцом я как-нибудь договорюсь.

— Договорились! А теперь все, спать, а то твой отец запретит мне звонить тебе.

— Пусть только попробует! Ладно, иди спать, заботливая моя!

— До завтра, Паша, позвоню только вечером, а фотографии обязательно перешлю.

— Ладно, буду ждать, разлюбезная моя, Кирочка.

— Пока, пока…

58

Разбудил Киру громкий собачий лай. Она накинула халат на длинную мужскую футболку и выглянула в коридор.

На ступеньках лестницы стояла домоправительница и злобно смотрела на лающего на нее пса.

Ларион добросовестно выполнял указания хозяйки — никаких посторонних в их доме. Он хотел прогнать чужого из гостиной, но хозяйка четко указала ему место: коридор, и поэтому он просто наблюдал за экономкой в холле, но подняться выше лестничной площадки ей не позволил.

— Ларион, иди ко мне, мой хороший, — позвала Кира собаку и, взяв его за ошейник, спросила у стоящей на лестнице женщины. — Что вы хотели, Раиса Васильевна?

— К вам гости — Лаврентий Павлович, — в ровном голосе женщины слышалась нескрываемая злость. — Ваша собака меня напугала — такая огромная зверюга должна сидеть на цепи на улице, а не разгуливать по дому.

— Это мне решать: кто, где должен находиться в этом доме. Он охраняет меня и моих дочерей от чужих людей, вознамерившихся проникнуть в дом.

— Чужие у нас по дому не ходят, — возразила экономка — это при прежнем хозяине она была эталоном почтительного уважения и молчаливого послушания, «новая хозяйка» никому из служащих дома не нравилась (никому — это Розе и ей).

— Неужели? — бровь Киры презрительно дернулась. — Вы хотите сказать, Раиса Васильевна, что убийство в этом доме совершил кто-то свой? Ведь, согласно вашему заявлению, чужие — здесь не ходят! Может быть, вы даже знаете, кто из ваших «своих» зарезал несчастную девочку?

— Что?! Зарезали девочку?!

Обернувшись на крик, Кира увидела на площадке между этажами побледневшую гостью, закатывающую глаза к потолку.

— Моя девочка!

Отпустив собаку, Кира бросилась к ней на помощь и поддержала женщину за плечи, чтобы та не упала с лестницы.

— Успокойтесь, Екатерина Ивановна, мы говорили не о вашей дочери. Слышите? Не о вашей. Вчера вы не спросили, в чем обвиняют Вячеслава, а я не стала уточнять.

— Не о моей Майке вы говорили? — с надеждой переспросила женщина, хватаясь рукой за запястье хозяйки. — Правда, не о ней?