Жена поневоле

— Ничего забавного в этом нет! — теперь Кира рассердилась не на шутку — она хмурилась и в упор смотрела на дочь. — Для того, чтобы завладеть имуществом Вячеслава Львовича, преступники пошли на убийство! На убийство ребенка! Пойми это, пожалуйста…

— Так зачем же ты ввязалась во все это, если это для нас так опасно?

Рассудительность старшей дочери всегда удивляла Киру — Виктория всегда знала, чего хотела, и приводила такие убедительные доводы в свое оправдание или в обоснование своего решения, что родители и бабушка с дедушкой только разводили руками, признавая их справедливость (лишь влюбленность затуманивала голову Виктории, заполняя собой каждую клеточку мозга).

— А ты бы бросила своего друга в беде? Отказала бы ему в просьбе, сказав: «Прости, дорогой, но это твои проблемы! Мне, конечно, было приятно с тобой общаться, получать от тебя подарки, но! Я не виновата, что тебя подставили, и выбирайся из этого дерьма сам — руки я тебе не подам! А вот когда выберешься, отмоешься, надушишься духами, тогда и приходи — я с радостью открою для тебя двери своего дома». Мне надо было так поступить с Вячеславом Львовичем?

На этот вопрос сразу Виктория не ответила.

— Не знаю… — задумчиво произнесла она и немного помолчала. — Возможно, я поступила бы так же, но подвергать свою жизнь и жизни близких опасности — это не выход из ситуации, а лишь обострение ее.

— Согласна, но ни моей, ни вашим жизням ничего не грозит — день-два и все выяснится, Вячеслава Львовича освободят… А пока нам надо исключить все непредвиденные возможности. И лучше это сделать совместно с профессионалами, чем отвлекать их на войну с нами, усложняя и без того их нелегкие обязанности.

— Я все поняла и, если хочешь, поговорю с Алисой. Хотя лучше ее сейчас не отвлекать: она закопалась в своих фотографиях после полета на воздушном шаре и дней пять из комнаты уж точно не выйдет.

— Ты умница! Когда включаешь голову… — Кира поцеловала дочь и пообещала: — Как только я немного разберусь со своими делами, мы поедем с тобой на конюшню, ты заберешь своего говорящего попугая и выберешь себе лошадку.

— Ты хочешь купить мне настоящую лошадь? — искренне удивилась Виктория.

— Если ты захочешь.

— Конечно, захочу, но… А деньги? Ведь лошадь, наверно, дорого стоит.

— Ничего, конюшня начинает приносить прибыль.

— Это хорошо — значит, у меня будет место работы на время учебы и по окончании Ветеринарной Академии. Ты же не думаешь, что я все шесть лет буду сидеть на твоей шее? Я поняла, почему ты согласилась на этот брак, — Виктория посмотрела на мать с нескрываемым уважением, — кроме всего, о чем уже говорилось, ты хотела обеспечить наше с Лиской будущее: новая, роскошная квартира, престижные институты и все такое… Теперь ясно, о каком соглашении и браке по расчету ты нам твердила!

Кира не стала разубеждать дочь — в какой-то мере она права: двадцать пять тысяч долларов в месяц хорошая плата за работу Змея Горыныча.

Ларион внизу громко залаял, Еврик вторил ему тоненьким заливистым лаем, с перепугу подвывая и не понимая из-за чего его скинули с хвоста и устроили весь этот сыр-бор — мать и дочь разом повернулись к двери.

— Пойдем, посмотрим…

Они вышли из библиотеки и спустились на один этаж вниз.

64

— Кира Дмитриевна! — Лаврентий стоял на ступенях лестницы и с опаской поглядывал на лающих собак, закрывая уши маленькими ручками. — Спуститесь, пожалуйста!

— Сейчас!

— Тебе обязательно с ним говорить? — тихо спросила Виктория, жалостливо глядя на мать бархатными, цвета горького шоколада глазами. — Я видела его всего несколько минут в гостиной с женщиной — он мне ужасно не понравился. Такой двуликий типус…

Благодаря своему временному увечью: ее естественная хромота и настоящая боль, возникающая при ходьбе, делали ее немного неуклюжей и зависимой от других людей (даже маленькая ступенька становилась для нее непреодолимым препятствием), чувства жалости и сострадания, возникающие в людях по мимо их воли при ее появлении, позволили Кире лучше понять приспособленчество и маленькие хитрости Лаврентия Павловича, во всю пользующегося человеческой жалостью, вызываемой его неординарной внешностью. Например, он прекрасно справлялся с высоким креслом в своем кабинете или в столовой дома Бурмистрова, доставая из-под него скамеечку, но иногда в присутствии людей (Кира была уверена, что делает он это нарочно) упрямо карабкался на кресло, забыв подставить скамеечку, и так укоризненно смотрел на гостей, ожидая их помощи, что кто-то обязательно бросался на помощь. Они с Виктором на эти уловки не поддавались — телохранитель делал вид, что не видит «проблемы», а Кира смотрела в глаза карлику, с интересом ожидая продолжения разыгрываемого спектакля.

— Не будем обсуждать взрослых, — понизив голос, сделала замечание Кира и призналась: — Я от него тоже не в восторге, но что делать — он друг Вячеслава Львовича. К тому же у него, наверняка, ко мне есть какое-то дело.

Виктория понимающе улыбнулась и ушла в свою комнату.

Навстречу ей из своей спальни выбежала Алиса.