Жена проклятого князя

«Благародному идальге под маскай», – значилось на записке.

Хмыкнув, Андре прочитал ее. До конца, несмотря на ужасающие ошибки, и отогнав мысль о том, что раньше не обратил бы на них внимания: главное в даме – далеко не грамотность. Хмыкнул еще раз: дама явно слышала о новом доверенном лице принца Мориса и не постеснялась спросить, не скрывает ли маска благародную (через А) волчью шкуру. Чуть полюбовавшись мушками в декольте и алыми полными губами своей корреспондентки, Андре покачал головой. Прости, красавица, никаких волчьих шкур. И вообще я не ради тебя здесь.

Красотка разочарованно отвернулась, прикрывшись веером.

И хорошо. На самом деле Андре куда больше, чем ангажировать даму на вечер, хотелось потанцевать. Одному. Странное желание! Танцевать не ради того, чтобы произвести на кого-то впечатление, а просто так. Подвигаться в свое удовольствие под зажигательную испалийскую гитару. Может быть, найти даму прямо в танце. Заниматься любовью всяко приятнее с той, которая умеет двигаться в ритм.

Подозвав официанта, он велел присмотреть за своим камзолом и шпагой и отправился к невысокой сцене. Танцевали около нее, на небольшом пространстве, свободном от столиков. Испалийские танцы Андре знал куда лучше испалийского языка – их огонь всегда привлекал его.

Стоило ему сделать первое па испалийского фламенко, как он забыл и о принце Морисе, и о собственной анафеме, не говоря уже о какой-то там даме с мушками. Музыка была прекрасна! Голос певицы летел над залом, даря ему крылья, унося прочь от забот и тревог. А дева, внезапно оказавшаяся перед ним, так жарко взмахивала алой юбкой… Или не одна дева, а несколько – ему было, честно говоря, все равно. Он так давно не танцевал, не чувствовал себя настолько живым!..

Странные мысли. Очень странные. И вообще, не пора ли ему выпить?

– Сангрию, – бросил он пробегающему мимо официанту, покидая место для танцев, и вдруг…

Ему показалось, что музыка стихла, а толпа исчезла, оставив лишь его – и ее. Незнакомку, только что вошедшую в дверь.

Она была… просто Она. Была.

Не спи Андре на уроках изящной словесности, он сложил бы в ее честь стих, но сейчас в его голове вертелась всего одна рифма: кровь-любовь. И что-то ему подсказывало, что одной этой рифмы будет явно недостаточно, чтобы выразить… выразить… если бы он еще понимал, что именно! Он видел лишь одно: она прекрасна.

Чем она так прекрасна, Андре затруднился бы ответить. Ни бескрайнего декольте, ни богатого платья, ни кокетства, ничего! Даже лица ее Андре не видел под густой вуалью, оставляющей открытыми лишь губы. Совершенные в своем изяществе. Нежно-розовые. С играющей на них чуть смущенной и при этом какой-то бесшабашной улыбкой. А еще – ее движения. Она шла, словно разрезая волны толпы, и толпа расходилась перед ней, признавая ее превосходство, не смея даже коснуться края ее скромного, но элегантного платья.

Мадемуазель? Или мадам? Впрочем, какая разница, такие дамы – не для разовой интрижки, не то что мадам с мушками.

Вот только после прекрасной незнакомки ему и смотреть не хотелось на всякие мушки и алые юбки. Проклятье! Что с ним случилось? Он стал слишком много думать!

– Да уж, непривычное для тебя дело. Сочувствую, – раздался знакомый ехидный голос.

– Не порть мне вечер, де Грасси, – одними губами шепнул Андре бесплотной тени, усевшейся на второй стул за его столиком.

– Да ладно тебе, – махнул рукой де Грасси. – Если я не могу выпить и задрать юбку грудастой милашке, хоть порадуюсь за тебя. Смотри-ка, вон та ничего, с которой мы танцевали. Задница – загляденье. Пощупай ее за меня.

– Тебе надо, ты и щупай, – отмахнулся Андре, даже не поняв, что именно в словах де Грасси его кольнуло.

Его внимание привлекло движение около столика незнакомки под вуалью. Какой-то пузатый хлыщ самым наглым образом приставал к даме. К его, Андре, даме!

Андре вскочил одновременно с ней, оттолкнул кого-то с дороги, отдавил кому-то ногу и был уже почти рядом, когда она выплеснула воду из вазы в лицо толстому борову, отшатнулась, запуталась в юбке…

Он успел! Слава Небесам, он успел подхватить ее. Не дал упасть. И едва заставил себя разжать руки и опустить ее на пол. Сейчас, когда она была совсем рядом, дарила ему свое тепло и пахла чем-то свежим, нежным и немного пряным, Андре напрочь забыл все причины, мешающие ему… им… Нет, не надо целовать ее прямо сейчас. Надо ее отпустить. Убрать руки. И плевать, что у него в глазах темнеет от желания! Отвлечься, срочно отвлечься!

– Прошу прощения, мадемуазель, – сказал Андре, заставляя себя отступить на полшага. – Этот мсье забыл, чем отличается благородный шевалье от свиньи под забором.

– Ах ты, подлый грязный смерд! – заорал боров, неуклюже пытаясь подняться.

На сей раз в глазах не темнело, напротив – прояснилось. Уже знакомая холодная ярость поднялась, захлестнула Андре с головой, и он одним точным движением отодвинул незнакомку себе за спину, а следующим – сломал борову нос.