Жена психиатра. Когда любовь становится диагнозом

Благодаря психотерапии мои взрывы и истерики вскоре сошли на нет, я все реже срывалась на крик, и в моем поведении появилось больше достоинства. А еще я стала «разруливать» некоторые ситуации.

Например, с нашей общей секретаршей Джери, которую Чарльз использовал, чтобы отчитывать меня за траты. У меня был открыт кредитный счет в мебельном магазине Pier One. Этим счетом я воспользовалась всего лишь один раз: приобрела стол, который мне был нужен для офиса. Стол стоил 129 долларов. На следующий месяц после покупки в своей ячейке для входящих писем я нашла счет от Pier One, к которому Джери прикрепила записку с текстом: «Пожалуйста, распишитесь для оплаты счета. Немедленно его закройте и больше не используйте для покупок».

Я зашла в кабинет Чарльза, но не стала кричать, как он, возможно, ожидал, а пригласила Джери и спокойно напомнила ей, что она работает в том числе и на меня, поэтому не имеет права указывать, что я должна делать. А еще добавила, что начиная с сегодняшнего дня хочу раз в неделю получать отчет о всех финансовых операциях, которые были осуществлены в офисе. Чарльз кивнул, не сказав ни слова.

Я задумалась, почему именно после постановки диагноза Чарльз спустил на меня всех чертей и сделал объектом ненависти и злости. А потом поняла: моя болезнь поставила мужа в положение, в котором ему оказалось сложно меня бросить. А, как я тогда начинала подозревать, приблизительно за год до получения диагноза, именно это Чарльз и планировал сделать.

Глава 15

После всех операций, за неделю до начала курса химиотерапии я решила отрезать свои длинные темные волосы и коротко подстричься. Близкие сочли мой поступок странным и преждевременным. Да, я никогда не любила короткие стрижки, но мне предстояло облысеть — с этим я ничего поделать не могла. Короткая стрижка была моим ответом злой судьбе: «Нужны мои волосы? Забирай, я не слишком-то ими дорожу».

Вот уже много лет моим парикмахером был Эдвард. Я объяснила ему причину, по которой хочу отрезать волосы. За восемь месяцев до этого мама Эдварда умерла от рака груди, и он очень горевал. Мы неоднократно говорили о его потере. Он очень расстроился, когда я сказала ему, что у меня тоже рак.

— Значит, все отрезаем? — уточнил парикмахер, глядя мне в глаза. Все, кто был в салоне, смотрели на меня.

— Да, делаем очень коротко, — ответила я. Внешне я была спокойна, как слон.

Эдвард улыбнулся, расчесал мои длинные волосы и потом в первый раз щелкнул ножницами. Я увидела, как, по меньшей мере, 30-сантиметровая прядь упала на белый мраморный пол. В салоне стало тихо, а потом комната взорвалась аплодисментами. Я сделала глубокий вдох, улыбнулась и почувствовала, что щеки стали мокрыми от слез.

Через неделю, 30 октября 1998 года, Эллисон оставила своих детей с няней и приехала в Мэриленд, чтобы отвести меня на первый сеанс химиотерапии. Я надеялась, что на следующий вечер наряжусь ведьмой и вместе с детьми буду ходить по дворам соседей и кричать: «Кошелек или жизнь», но этого не случилось. Через несколько часов после возвращения домой я заснула и проспала двое суток. Чарльз не повел детей выпрашивать угощения, но я заранее договорилась с семейной парой, живущей неподалеку, что они на Хэллоуин возьмут к себе Элли и Сэма.

Настал конец ноября. В воздухе чувствовалось приближение холодной зимы. Так как я заранее коротко подстриглась, мне не пришлось каждый раз после душа выгребать из ванной длинные пряди выпавших волос. Но когда кожа головы начала чесаться, я попросила Чарльза побрить меня, однако он отказался. Пришлось делать это самой. Сперва я использовала электробритву, но, так как результат ее работы оставлял желать лучшего, мне пришлось взяться за обычную. Я заказала парик и ждала, когда его доставят.

Я носила шляпы и шарфы. Обвязывала голову банданой, как делала в 1970-е, с той лишь разницей, что тогда у меня под ней были длинные волосы. С лысой головой все смотрелось совсем иначе. Сэм смеялся и подтрунивал надо мной. Элли же пугал мой внешний вид.

В тот год в День благодарения я не готовила праздничный обед. Мы должны были весь день провести с Эллисон, Гарри и их девочками в Нью-Джерси. Тогда в своем дневнике я написала, что мы хорошо и расслабленно, практически идеально провели время. Но год спустя Гарри слово в слово пересказал некоторые эпизоды того дня, связанные с Чарльзом, и я еще раз поразилась тому, насколько избирательно было мое внимание и память.

Стол был накрыт красиво и богато, в воздухе витал запах индейки и сладкого картофельного пюре. После короткой молитвы я предложила взяться за руки и по очереди сказать, за что мы благодарны.

— Я благодарен за то, что скоро пришлют мамин парик. Надеюсь, он будет смешной, — пошутил Сэмми и обнял меня.

— Я благодарна за то, что мы собрались на этот праздничный ужин, — произнесла Элли. — Мне здесь все очень нравится, в особенности бильярдный стол дяди Гарри, — потом она добавила: — Я хочу, чтобы у мамы все было хорошо.