Жена психиатра. Когда любовь становится диагнозом

— Но давай не будем бежать впереди паровоза. Сегодня вторник, и результаты должны быть готовы утром в четверг. Я тебе позвоню, как только их получу.

Когда я вышла из офиса доктора Бракен, была уже почти половина пятого. На небе появились розовые полоски, и на улицах казалось тише, как обычно бывает в предпраздничные дни. Эта тишина была созвучна ощущению пустоты и одиночества в моей душе.

Я ехала в школу, чтобы забрать Элли и Сэма, а в голове у меня стучала фраза: «Они слишком маленькие, чтобы потерять мать. Слишком маленькие, чтобы потерять мать».

В четверг, 1 октября 1998 года, стояла неожиданно теплая погода. Не в силах просто сидеть и ждать результатов, я позвонила психоаналитику доктору Путман и уговорила принять меня через полчаса. После того как я озвучила ей причину своей просьбы, она не смогла отказать.

В кабинете доктора Путман я сразу же легла на диван и молча уставилась в потолок.

— Ты получила результаты анализов? — спросила она после долгого молчания.

— Еще нет, — мне показалось, что мой собственный голос звучит как бы издалека, словно говорю не я, а кто-то другой. — Но у меня нет никаких сомнений… — я помолчала и через некоторое время продолжила: — В том, какими они будут.

Потом я громко разрыдалась. Рыдания вырвались откуда-то из самой глубины моего тела, стенки которого показались мне тонкими и эфемерными.

Я знала, что надо выплакаться здесь и сейчас, чтобы потом снова притворяться сильной при детях и даже при Чарльзе.

— Элли и Сэмми всего десять и семь. Дети в таком возрасте обязаны иметь маму. Я не готова их оставить.

Каждое сказанное слово резало горло, словно наждачная бумага. В тот момент я была настолько охвачена тревогой за сына с дочерью, что не могла думать о чем-либо другом. Когда пришло время уходить, я с большим трудом поднялась с дивана. Не хотела возвращаться домой, знала, что меня там ждет.

Так и случилось. Красная лампочка на автоответчике — мне пришло сообщение.

— Диана, это доктор Бракен. Я получила результаты анализов. Позвони мне и попроси секретаря соединить.

Я сделала глубокий вдох и набрала номер. Меня моментально соединили. Голос доктора был мягким, ровным и уверенным.

— Диана, это рак. Ты можешь подъехать, чтобы мы поговорили?

Я отменила пациентов, назначенных на тот день, и поехала к ней. Все, что я помню из той поездки: на мне были сандалии, и я нервно шевелила пальцами ног. Чарльзу звонить не стала, зная, что ему понадобятся подробности, которых у меня пока не было.

Мы достаточно долго говорили с доктором Бракен. Я помню ее доброту и то, что она старалась меня поддержать. Я была спокойной, потому что находилась в шоковом состоянии, и помню только урывками содержание нашего разговора.

— Диана, в первую очередь тебе надо встретиться с хирургом. Я рекомендую тебе проконсультироваться, по крайней мере, у трех. Я дам тебе контакты хирургов — женщин и мужчин, и ты решишь, с кем тебе комфортней работать.

Я рассеянно глядела в окно, потерявшись в белых кучевых облаках. По небу на юг пролетела стая птиц, убегающих прочь от приближающейся зимы. Я смотрела стае вслед, пока она не скрылась из виду, и жалела, что так же не могу сбежать от того, что ждет меня впереди.

— До операции тебе предстоит сдать массу анализов и сделать много тестов, но все рекомендации по лечению ты услышишь только после нее, — произнесла доктор и снова принялась забрасывать меня информацией. Она говорила о генетическом тестировании и о результатах гистологических исследований. Слова, слова, слова.

Я вышла из офиса доктора Бракен, спустилась на лифте на первый этаж и выбралась из лобби на залитую солнцем улицу. От яркого света у меня начали слезиться глаза, и мне показалось, что я ослепла. А может быть, в них просто попала тушь для ресниц.

Глава 13

Как и обещала доктор Бракен, мне назначили кучу анализов. Я завела специальный ежедневник, где расписывала, где и во сколько должна быть. С учетом пациентов и детей, которых надо было возить в школу и на кружки, мой график стал настолько плотным, что думать о болезни было совершенно некогда.

Конечно, я рассказала папе и ближайшим друзьям. В своем стремлении поддержать они иногда сопровождали меня в клинику или, если я не успевала, брали на себя детей. Чарльз ни разу не поехал со мной ни на одну из процедур, не изменил ничего в своем расписании. В приоритете всегда были его пациенты, его работа. Я убеждала себя, что это нормально. Что это участь любого, кто живет с успешным врачом.

Чаще всего мне помогал папа. К сожалению, я не была благодарной дочерью и зачастую вела себя с ним раздраженно и грубо. Лишь гораздо позже я поняла, почему так внутренне противилась тому, что отец хотел помочь: в те минуты мне был необходим муж. В отличие от Чарльза, папа обожал свою жену и готов был ради нее на все. Я и представить себе не могу, чтобы он уехал на работу, а мама одна поехала в больницу.