Жена убийцы

— Возможно, но какой смысл нападать на тебя? Ты не можешь рассказать ни о чем таком, чего нет у ФБР. Подражателю нужно было бы нанести удар по агенту, возглавляющему расследование, но вместо этого он почему-то нанес удар по тебе. Как ты думаешь, почему?

— Не знаю. — Ярдли подалась вперед. — Если ты знаешь, кто это, Эдди, пожалуйста, скажи мне. — Эти слова отозвались у нее во рту омерзительным привкусом ржавчины. — Пожалуйста! Возможно, у него в руках наша дочь!

Шумно вздохнув, Эдди закрыл глаза.

— Знаешь, о чем я скучаю больше всего? Об океанском ветре, дующем мне в лицо, когда я плыву на яхте. Я не испытывал это чувство уже двадцать лет. Я помню, что у океана есть какой-то запах, но начисто забыл этот запах и заменил его каким-то другим. Это тоже приятный запах, похожий на аромат политой дождем свежескошенной травы, но я понимаю, что океан пахнет не так. Странно, правда, что когда человек не имеет возможности ощутить что-то настоящее, его мозг создает этому замену? — Открыв глаза, он посмотрел на Ярдли. — Но это верно только в отношении запахов. Как ты полагаешь, почему?

— У тебя эйдетическая память[13]. Вот почему ты в своих работах мог великолепно обходиться без натуры. Многие люди, обладающие эйдетической памятью, утверждают, что звуки и запахи воздействуют на них значительно сильнее, чем зрительные образы, хотя наиболее отчетливо они запоминают именно последние. Разве ты сам не замечал это за собой? Или же хочешь услышать от меня комплимент?

Кэл усмехнулся, и его усмешка получилась жуткой.

— Ты наслаждаешься моей болью, Эдди? Неужели ты настолько сильно меня ненавидишь?

— Нет, никакой ненависти я к тебе не испытываю. И никогда не испытывал, ни одной секунды.

Вероятно, он сказал это, чтобы выразить свою любовь, однако Джессика знала, что больше никогда не сможет испытывать к нему любовь. Эдди сорвал с себя маску чувственного художника, любящего горы, поэзию и закаты, под которой скрывался, общаясь с ней. И теперь, без маски, нелегко было видеть в нем просто человека.

— Ты ненавидел меня посредством того, как со мной обходился. Все те годы, что мы с тобой были женаты, все то время, что я отдала тебе, целый период моей жизни — все это зиждилось на лжи. Ты разыгрывал роль, и, полагаю, тебе казалось жутко смешным то, что я на это купилась, ведь так? Наверное, ты считал меня полной дурой.

— Нет. Я всегда говорил, что у тебя слишком мягкое сердце. Ты так отчаянно хочешь верить в то, что люди хорошие, что это делает тебя беззащитной перед теми, кто таковыми не являются.

— То есть это я во всем виновата? — презрительно бросила она. — Тут ты ничем не отличаешься от всех остальных, Эдди. Ничего исключительного в тебе нет. Ты делаешь больно другим, потому что ты слабый, и сваливаешь вину на них.

— Неправда. Но я понимаю, что сейчас тебе трудно видеть меня таким, какой я есть, а не таким, каким ты меня помнишь. Это была не роль, Джессика. Это тоже был я. Только другая моя часть. И эта моя часть любила тебя.

— В таком случае помоги мне найти нашу дочь. Тебе известно, кто этот человек? Если нет, скажи мне, как он выбирает свои жертвы.

— Понятия не имею.

— А ты сам как их выбирал?

Какое-то время Кэл молчал, погруженный в размышления, затем сказал:

— Я уже говорил, что хочу в обмен на свою помощь. Я хочу отмены смертного приговора.

— Отменить смертный приговор, вынесенный федеральным судом, может только апелляционный суд или президент, а учитывая то, что у тебя на совести столько смертей, это практически невозможно.

— Таковы мои условия. — Он пожал плечами.

— Ты не отступишься от них, даже чтобы спасти свою дочь? — Ярдли покачала головой. — Я думала, в тебе осталось хоть что-то человеческое… Какая-то крупица сострадания… Но, похоже, она умерла здесь, если вообще когда-либо существовала.

Она встала, собираясь уходить.

— Если б ты съездила домой к Динам, — вдруг сказал Кэл, — как ты думаешь, он написал бы тебе?

— Что ты имеешь в виду?

— То, что я сказал. Если бы все случилось в обратном порядке и ты побывала бы дома у Динов, а не у Олсенов, написал бы он тебе письмо? Если ответ «нет», значит, есть в Олсенах нечто такое, что его тревожит. И он не хочет, чтобы ты это нашла.

Ярдли долго молча смотрела на него.

— Если ты передумаешь и согласишься помочь мне спасти нашу дочь, я попрошу директора тюрьмы, чтобы тебе дали телефон по первому требованию, и ты сможешь позвонить мне на мой номер. На мой личный номер, Эдди. Я тебе доверяю. Вот насколько это для меня важно.

— Муж ожидает исполнения смертного приговора, а дочь в могиле… — Кэл склонил голову набок. — Это выставит тебя перед генеральным прокурором не в лучшем виде, как ты думаешь?

Едва заметно скривившиеся губы явились единственным выражением чувств, которое позволила себе Ярдли.

— Помоги мне найти Тэру, — сказала она, — а я посмотрю насчет пересмотра приговора. Твоя жизнь в обмен на ее.

Глава 34