Жена убийцы

Ярдли стояла и смотрела, как Болдуин уезжает. Оставалось только ждать, и существовало лишь одно место, куда она могла направиться. Лишь одно место, где можно было найти ответы.

* * *

Подъехав к тюрьме, Ярдли долго сидела в своей машине. Глядя на черные тучи, застилающие луну, она позвонила директору тюрьмы Гледхилл на личный сотовый телефон и попросила устроить ей свидание, объяснив, что Тэра пропала и ей нужно немедленно повидаться с Кэлом. Не задавая никаких вопросов, директор тюрьмы сказала лишь, что ей нужно двадцать минут, чтобы обеспечить все меры предосторожности.

Ярдли вышла из машины. Охранник, здоровенный верзила, в ту ночь сопровождавший Кэла в дом Олсенов, ждал у входа. Рядом с ним стоял второй охранник, молодой, невысокий, в жилах которого текла индейская кровь. Улыбнувшись, молодой индеец сказал:

— Здравствуйте, меня зовут Энтони.

— Добрый вечер.

Направляясь по длинному переходу во второй корпус, в котором содержались приговоренные к смертной казни, Ярдли вдруг вспомнила, что Остин Кетнер по-прежнему находится в камере предварительного заключения. А ведь это не тот, кто отправил ей сегодня это письмо, поскольку вся его корреспонденция отслеживается, и, по всей видимости, не тот, кто убил Динов и Олсенов. Рой Лью будет категорически возражать против того, чтобы выпустить Кетнера на свободу. Он заявит, что у того есть сообщник на свободе, и будет всеми силами отстаивать эту версию. Преступников двое, вот почему сувениры у Кетнера, а письмо отправил кто-то другой. Задержание предполагаемого убийцы выставляло шефа Ярдли в самом благоприятном свете, несмотря на то что существовал еще один преступник, скрывающийся неизвестно где.

— Нам пришлось перевести его в карцер, — объяснил Энтони. — Этот больной псих раскроил голову одному из охранников. Проломил череп, — с нескрываемым злорадством добавил он. — А затем, только представьте себе, использовал кровь для того, чтобы рисовать. А рисовал он…

— Заткнись, Энтони! — рявкнул на него второй охранник. Его голос был подобен рыку крупного хищника.

Придя во второй корпус, они повернули направо, туда, где Джессике еще не приходилось бывать. «Отделение административной изоляции» — так официально именовался карцер. Ярдли всегда считала это настоящим варварством, но не могла придумать какую-либо альтернативу. Когда заключенный наглядно показал, что его нельзя содержать с другими заключенными, как еще должно поступать с ним государство?

В голой бетонной камере не было ни окон, ни какой-либо обстановки. Кэл сидел голый, откинувшись к стене, задумчиво закрыв глаза. В углу стояло ведро, рядом лежал рулон туалетной бумаги. Толстый прозрачный плексиглас отделял заключенного от посетителей: прозрачной перегородка была сделана для того, чтобы охранник мог круглосуточно наблюдать за заключенным на случай попытки самоубийства.

— Отвратительно, правда? — сказал Кэл, открывая глаза. — Такое ощущение, будто это лондонский Тауэр пятьсот лет назад, а никак не наши дни.

Джессика опустилась на стальную скамейку по другую сторону от перегородки.

— Мне сказали, ты напал на охранника.

— Ну да, определенно у него останется шрам. Впрочем, он сам виноват. Мне осталось жить всего четыре месяца, а они по-прежнему считают, что на меня подействуют угрозы. У меня больше нечего отнять, любые угрозы мне безразличны. — Эдди устремил на Ярдли пронизывающий взгляд своих голубых глаз. — Джессика, а ты чем собираешься на меня воздействовать?

Она сглотнула комок в горле.

— Тэра пропала. И я сегодня получила письмо.

Достав телефон, она вывела на экран фотографию письма. Встав, шагнула к перегородке и прижала к ней телефон. Кэл поднялся на ноги, высокий и мускулистый, белый, словно альбинос, от десяти с лишним лет отсутствия солнечного света. Гремя кандалами, он приблизился к перегородке. Цепи остановили его в двух футах от плексигласа.

— Очень любопытно, — сказал Эдди. — Он прав насчет твоих чувств к Олсенам?

— Да.

— Есть какие-либо мысли, откуда он узнал, как ты к ним относишься?

— Я была у них дома, а у Динов — нет. Вряд ли в доме Динов что-нибудь сохранилось.

Кэл поднял брови.

— То есть этот человек близко знаком с делом и знает, что дома у Олсенов ты бывала, а дома у Динов — нет… По-моему, это очень четко очерчивает круг подозреваемых.

— Служители закона. Знаю.

Кэл медленно кивнул, не отрывая взгляда от ее лица.

— По-моему, вам следует извиниться перед тем бедолагой, которого вы задержали.

— А я считаю, Эдди, это ты должен перед ним извиниться. За то, что убил его родителей. У него никого не осталось. Никаких близких родственников. И они с братом затерялись в системе приемных родителей.

Кэл сел по-турецки на пол.

— Ты полагаешь, это письмо как-то связано с исчезновением Тэры? Я так не думаю.

— Почему?

— Я никогда не обижал детей. Если это действительно подражатель, он тоже не станет так делать.

— Если только он не запаниковал из-за того, что мы подошли слишком близко.