Жених моей сестры

– Теплее одевайся, значит! Еще не хватало разболеться перед Лелиной свадьбой, – вносит свою лепту в разговор папа, и на этом, видимо, считает тему закрытой, потому что пододвигает к себе ближе тарелку с мясным рагу и принимается рассказывать нам с мамой о том, что самка леопардового данио, кажется, собирается нереститься. А мы его вежливо слушаем.

Сразу после чая я сбегаю обратно в свою комнату, хватаю телефон и сердце едва не рвется из груди, когда вижу сообщение от Яра.

«Я решил вопрос с работой. Завтра с самого утра приеду в студию и весь день проведем вместе»

«Ура! :) Будешь мне позировать все это время, да? Наконец-то я допишу работу»

«Жестокая ты…»

«Сам же говорил, что тебе нравится моя увлеченность :)

Яр присылает фотку, где у него такое грустное лицо, что я не могу удержаться от смеха и пишу:

«Ладно, на пару поцелуев можешь рассчитывать))) надо же мне как-то платить тебе за позирование»

«Сразу предупреждаю: я дорого беру!»

Я улыбаюсь и отсылаю какой-то смайлик в ответ, хотя его фраза отзывается неприятным уколом в сердце.

Дорого, Яр.

Очень дорого.

И я до сих пор не уверена, что то, что между нами происходит, не разрушит меня до основания. Но разве это важно, когда у нас впереди еще целая неделя?

И сейчас, в эту минуту, она мне кажется такой же длинной и бесконечной, как целая жизнь.

Глава 16. Сепия

Я сижу в коридоре двенадцатого этажа бизнес-центра, который, кажется, целиком состоит из стекла и металла – даже никакого ковра для уюта здесь нет – и жду, когда меня позовут на собеседование. Папку с рисунками я положила на соседний стул, потому что если бы держала ее в руках, на картонной поверхности точно остались бы отпечатки моих влажных ладоней.

Мне кажется, я в жизни так не волновалась. Чтобы аж до трясучки.

Но вместо того, чтобы сделать что-то полезное, например, повторить список художественных терминов на английском или еще раз просмотреть критерии отбора студентов, я думаю о том, что мы с Яром делали вчера. И позавчера. И позапозавчера. Как мы гуляли в парке, катались на колесе обозрения и держались за руки, как мы ели одну на двоих сахарную вату, а потом, спрятавшись за неработающим аттракционом, целовались сладкими и липкими губами. Как мы ходили в кино на какой-то очень умный и концептуальный фильм и сбежали с середины, потому что ничего не поняли. Как Яр взял меня прямо в художественной студии, бросив на пол свой пиджак, и я стонала в прижатую к моим губам ладонь. Как он смотрел на мою полностью готовую картину, долго смотрел, а потом перевел на меня потрясенный взгляд и выдохнул «ты охуенно талантливая, у меня просто в голове не укладывается, насколько…».

Эти воспоминания держат меня сейчас на плаву и не позволяют удариться в панику. Особенно когда дверь приоткрывается и оттуда выглядывает седой мужчина в костюме и с вежливой улыбкой спрашивает меня на английском:

– Мисс Анна Левинска?

Я киваю, судорожно хватаю папку с рисунками и пытаюсь улыбнуться. Хотя больше всего на свете хочется сбежать.

Мы заходим в небольшой кабинет. Кроме этого мужчины, который представляется как мистер Барнс, там сидит секретарь, а на огромном экране монитора, стоящего на рабочем столе, я вижу лица еще пяти человек.

От волнения начинает подташнивать.

– Расскажите о себе, мисс, – предлагает мистер Барнс.

Я набираю воздуха и начинаю излагать, чуть заикаясь, тот текст, который вчера трижды без запинки оттарабанила Яру. Несколько раз путаюсь в словах, но в целом довольно сносно дохожу до финала.

– Спасибо за внимание. Буду рада ответить на ваши вопросы, – заученно завершаю я и внутренне выдыхаю. Уф, с первым этапом вроде справилась.

Я не уверена, что они меня как-то особо внимательно слушали, потому что все время, пока я говорила, мистер Барнс просматривал мои работы, некоторые из них фотографировал и отправлял в чат. Я видела всплывающие на экране уведомления.

– Спасибо, у меня есть к вам вопрос, – говорит женский голос из динамиков. Судя по шевелящимся губам, это вон та с длинными волосами. – Вам…

А дальше она что-то быстро и неразборчиво говорит.

Я не понимаю ничего. Ни слова.

– Простите, не могли бы вы повторить? – с трудом выдавливаю я из себя.

Она повторяет. И я снова ничего не понимаю. На глаза наворачиваются слезы.

– Простите, – шепчу я почему-то на русском, обернувшись к мистеру Барнсу. – Я ничего не поняла.

Он хмурит брови, и я, проклиная себя за глупость, повторяю это же на английском. Он чуть поджимает губы, но тем не менее медленно и отчетливо повторяет мне вопрос от той женщины и на этот раз смысл до меня доходит. Она хочет знать, какие из современных художественных течений мне близки.

Но как на этот вопрос отвечать – я понятия не имею.