Женщина и мужчины

Лифт остановился. Рядом был наклеен плакат, рекламирующий бойлеры. Яцек вышел из лифта. В это время суток на этажах было уже пусто. Все двери заперты, гардероб закрыт. Яцек расстегнул куртку и ворот джемпера. Было душно. На окне осел водяной пар, а за окном виднелись мраморные плиты и голубая вода. Кто-то там, однако, был: доносились всплески воды, возгласы и смех. Яцек протер стекло и увидел за ним… римского императора. Со своего балкончика император швырялся виноградом в шумящую толпу внизу. На шезлонгах возлежали безликие статисты, обернутые в простыни, и попивали вино из кубков. Видеокамер нигде не было видно.

– А теперь я! – Император склонился над перилами, глотнув из бутылки. Поперхнулся красным вином. На белых тогах-простынях людей, стоявших ближе всего к балкону, появились багровые пятна.

Мужчины нагишом прыгали в воду, дамы прыгали за ними, но с себя белье срывать не позволяли. Вскоре все орущее общество столпилось в бассейне. Императорская свита швыряла в них фруктами. На голубой глади покачивались яблоки, апельсины и обнаженные женские груди, причем последних с каждой минутой становилось все больше.

Яцека не привлекали яркие краски зрелища: ему вся картина за стеклом виделась грязной, а возбуждение купающихся – утомительным и противным. Уже сам по себе громкий смех, разговоры, здоровый аппетит казались ему невыносимой оргией животной чувственности; что уж говорить о подлинной оргии – к чему ему наблюдать такое?

На этаже, где они сняли номер, Клара в одиночку играла в бильярд.

– Ты не спишь? – Яцек снова выглядел вялым и утомленным.

– Соседи вернулись, не хочется им мешать, – многозначительно кивнула она в сторону двери. – Так мы остаемся?

Беспокоясь, что Яцек задерживается, она вышла в коридор и от нетерпения стала колотить по бильярдным шарам.

– Не знаю. Оставь меня в покое.

– Ты ужинал?

– Нет, был у бассейна.

– Может, и мне пойти? – Она вспомнила героинь претенциозных фильмов Кесьлевского,[27] которые скрывались от своих проблем, ныряя в водную лазурь.

– Он закрыт, кто-то устроил древнеримскую оргию. Девочки, вино, виноград и все прочее…

– А, корпоративная вечеринка…

– Ты шутишь? – Они вошли в комнату.

– Нет, и ты можешь заказать такую, это прописано в рекламном буклете, вон он на столе лежит. Хочешь – «гавайский вечер» с укулеле,[28] хочешь – пиршество у Нерона. Роль Нерона зарезервирована для шефа.

Яцек лег на кровать прямо в тяжелых ботинках.

– Мрак.

– Тебя раздеть? – Она расстегнула ему фланелевую рубаху.

За стеной начался очередной любовный раунд. На сей раз без стонов и криков – только ритмичные шумки, сопровождаемые сдавленным мычанием. Приближение финала, вздох, словно знак препинания перед новой волной наслаждения.

Клара расстегнула шлейки лыжных брюк мужа, коснулась напряженного члена, потерла его, сжимая ладонь и умело наполняя удовольствием. Яцек прикрыл глаза; он на ощупь искал ее грудь, запутался пальцами в распущенных волосах. Клара отодвинулась. Ей не хотелось заниматься с ним любовью – не хотелось докапываться до недр собственного оргазма, не хотелось искать прежней близости.

Она взяла член в рот и ощутила химический привкус лекарств, растворившихся в моче. Женщина за стеной издавала мяукающие звуки. Атласное одеяло на кровати, словно снег, искрилось в блеске праздничных неоновых огней за окном.

Придерживая член зубами, Клара потянулась к ночному столику за леденцом, который дала ей портье. Малиновый аромат заглушал горьковатый вкус пениса. Леденец таял под языком, а губы отодвигали крайнюю плоть. Слюна Клары смешивалась с первыми каплями возбуждения мужчины.

Клара перестала ласкать Яцека руками – он не реагировал на ее ласки, будто не нуждался ни в них, ни в самой Кларе. Кончил он быстро – и почти в тот же миг сладострастно заскулила женщина за стеной. Клара принесла из ванной мокрое полотенце, вытерла сперму с низа его живота. Она делала это тысячи раз – эротическая услуга стюардессы после совместного полета.

Со сморщенным членом Яцек казался совсем мальчишкой, его вид пробуждал в Кларе нежность, похожую на материнскую. Когда-то Клара увидела, как Иоанна подтирает зад своему сынку, и купила такие же одноразовые влажные салфетки для грудных младенцев, «для чувствительной кожи с ромашкой». Удобные, всегда под рукой в спальне.