Женщина из бедного мира

— Глупость, — ответила я резко, — о радости тут не может быть и речи. Я принадлежу другому, мы любим друг друга, счастливы, к чему тут третий? Мой муж еще подумает невесть что, зачем же писать? Нет, я не хочу губить свою жизнь.

И он ушел, печальный, какой-то съежившийся, этот смелый и сильный человек.

Теперь я знаю, он любил меня рабски, и я терпела его, потому что это приятно щекотало мое женское самолюбие, его хвалебные слова возбуждали во мне чувство собственного достоинства. Какая женщина не хочет, чтобы ее считали идеалом, драгоценностью, за которую мужчина готов отдать все — жизнь, богатство, положение? Это была рабская любовь, и я относилась к нему, как к рабу. Но при всем этом разве мне не было приятно, что он страдает — страдает из-за меня? И не было ли это жертвой моей женской самовлюбленности? Нечто подобное я уже однажды испытала по отношению к Кусте Убалехту.

Меня снова охватило беспокойство. Я тревожилась за Конрада. Прошла уже неделя, а я не получила от него ни весточки. «Бог знает, что могло с ним случиться, — думала я, — сейчас столько арестов. Он был не совсем здоров, когда мы расстались, у него вообще здоровье не в порядке, — может, он заболел? Боже мой, как ужасна и тяжела жизнь! Не хочу оставаться здесь дольше, нужно сходить в комендатуру и разузнать о пропуске». Элли еще не написала мне и не приехала в город, а мне очень хотелось поговорить с ней. «Может, она даст взаймы немного денег, — размышляла я, — иначе я не смогу вернуться».

Стояла чудесная осенняя погода, правда, холодноватая. В тот день я никуда не собиралась выходить. Но все обернулось по-другому. На квартире у тети жил немецкий офицер, по имени Баггерт. Он выглядел довольно симпатичным старым господином, но в его взгляде было что-то странное, отталкивающее. Я боялась этого взгляда и никогда не смела посмотреть в глаза господину Баггерту. А тут мы вдруг оба остались дома. Тетя разводила кур и все время возилась во дворе. Других жильцов в квартире не было. Я взяла какую-то книгу и пошла на озеро.

Но и там меня не оставили в покое. Едва я пришла, как увидела издали приближающегося Теодора Веэма. «Опять несчастный влюбленный, — подумала я с досадой. — Не пойму, чего эти мужчины преследуют меня? Они нигде не дают мне покою». Теодор Веэм, видимо, предчувствовал, что встретит меня у озера, и взял с собой три рисунка: «Осень», «Женщина» и «Бегство». Он подарил их мне и дал понять, что последняя картина «со смыслом». Я посмотрела на него: в его взгляде был тот же необычный, чуждый блеск, от которого я только что убежала. Я разразилась смехом и разорвала рисунки.

— Если вы ищете легкомысленных женщин, то ошиблись во мне. Я люблю своего мужа и не собираюсь его обманывать.

И ушла, а он остался, сгорбленный, с опущенными глазами. В душе я не хотела ранить его, но в тот день я была не в себе. Я тревожилась за Конрада.

Перед вечером пришла Элли, и я с радостным возгласом кинулась к ней. Мы долго не виделись. У нас обеих «на сердце» скопилось много такого, что женщина может поведать лишь женщине и никогда не откроет мужчине. Если вовремя не поделиться с кем-то своими печалями, они могут испортить настроение женщине, сделать ее нервной, омраченной, недовольной. Вот так и я в одиночестве много «страдала» именно потому, что у меня не было подруги, с которой я могла бы время от времени «отвести душу». Я обвиняла своего мужа и даже не догадывалась, что частенько скучала как раз по женщине — по подруге. Теперь я знаю это и думаю, что все равно уехала бы куда-нибудь на время, если Конраду и не требовалось бы уходить «в подполье». Просто мне нужно было отвлечься, мне было скучно в деревне.

Приезд Элли был желанным для меня во всех отношениях. Мы ходили гулять к озеру, останавливались в городе перед витринами магазинов, болтали о тысяче разных мелочей, которые казались нам тогда важными. Вспоминали наше прошлое, жизнь, старых знакомых: кто-то умер, кто-то женился, кто-то девался неизвестно куда. Элли рассказала и о Ханнесе. Недавно встретив Элли и заговорив обо мне, он был очень грустный, удрученный, какой-то безразличный. Элли считала, что он любит меня. Я не отрицала. Подумала: «Где он сейчас? Хорошо ли у него складываются дела вдалеке от родины? Вспоминает ли он меня?» Вовсе безразличной к нему я никогда не была.

По дороге домой мы снова встретили Теодора Веэма. Он, видимо, шел следом, и когда мы остановились у витрины одного магазина, приблизился к нам. Стал просить, чтобы я встретилась с ним на следующий день: он хочет сказать мне что-то очень важное. Я отказалась.

Ночью я спала вместе с Элли, в одной кровати. Но это была беспокойная ночь. Я не понимала Элли. Она просила меня подумать и развестись с мужем. Ее сердце предчувствует беду: может случиться большое несчастье.

До самого рассвета мне не было сна.