Женщина из Пятого округа

Через полчаса я вернулся в отель, улегся под одеяло и свернулся калачиком. На всякий случай, если вдруг повторится приступ, я подставил к кровати мусорное ведро. Теперь мне оставалось только ждать, когда на меня обрушится потолок, или атакуют полчища ядовитых клопов, или рвотой из меня вынесет все внутренние органы (впрочем, на это у нее вряд ли хватит сил). Я потрогал шею и нащупал все еще влажную ранку, которую Маргит оставила своими зубами.«Ты трахнул мертвую женщину, и она заставила тебя кровоточить». Я накрыл голову подушкой. Не может быть, чтобы все это происходило наяву. На мгновение я представил свою будущую жизнь, Сотканную из этих вечерних свиданий, — все ради того, чтобы какой-то сюрреалистический ангел-хранитель кружил надо мной, оберегая от невзгод… до тех пор пока я буду трахать этого ангела дважды в неделю. «У тебя нет доказательств». Как же она достала меня этой своей фразой! Но мои мучительные попытки поставить все происходящее под сомнение разбились о понимание очевидного факта, которое пришло ко мне еще в госпитале и усилилось после сегодняшней встречи с Маргит: все это очень реально. И она действительно может навредить мне, если я откажусь от своих «обязательств» по отношению к ней. Впрочем, меня это больше не волновало. Пусть забирает мою жизнь, теперь она значила для меня еще меньше.

Я провалялся в постели до часу следующего дня, пока не проголодался. Выйдя на улицу, заглянул в интернет-кафе. В моем почтовом ящике обнаружилось лишь одно письмо: длинное послание от Дуга с подробностями о самоубийстве Робсона. Он написал и о том, что Сьюзан затаилась. Ее официально уволили из колледжа, и к тому же она находится под следствием у федералов, которые проверяют ее на причастность к преступному «бизнесу» Робсона.

«…Я позвонил ей вчера, и она грубо разговаривала со мной. Говорят, у нее жуткая депрессия, да и немудрено. И Меган, понятное дело, тоже травмирована. Если бы ты смог приехать хотя бы на несколько дней, думаю, Меган стало бы легче. Если ты предложишь Сьюзан такой вариант, мне кажется, она отнесется положительно».

Прочитав это, я обратился к поисковику, чтобы прочесть последние новости о самоубийстве Робсона. Их было в избытке. Увольнение Сьюзан тоже заслужило нескольких абзацев в новостных репортажах; не был обойден вниманием и скандал, стоивший мне карьеры. Такова уж всеядная пресса — поддавшись ажиотажу, она не щадит никого, и я мог представить, каково было моей бедной невинной дочери в школе, где все обсуждали преступления и грехи ее родителей.

Вернувшись в почту, я написал Сьюзан:

«Я искренне сожалею о твоих тяжелых проблемах. И я просто хочу сказать, что ты можешь рассчитывать на мою помощь. Как я уже говорил в прошлый раз по телефону, мне бы очень хотелось восстановить общение с Меган. Я был бы безумно рад вернуться и увидеть ее, если она, конечно, не против. Если ты захочешь позвонить мне…»

Я указал телефон отеля и номер своей комнаты.

На другой день я дважды проверял свой почтовый ящик: и утром, и вечером. Ответа не было. Все остальное время я провел в своем номере — читал, спал, боролся с приступами кашля. Ответа от Сьюзан не было и на следующий день. Впервые после больницы я отправился в кино — на последний фильм Хичкока «Семейный заговор». Мне хватило сил даже на пятнадцатиминутную прогулку вдоль Сены. В пять вечера я вернулся в отель, пропустив свидание с Маргит.

Я ждал, что разверзнутся небеса Это и случилось на следующую ночь. Телефон в моей комнате зазвонил около двенадцати. Это была Сьюзан. Она едва могла говорить.

—      Сегодня по дороге в школу Меган попала под машину. Водитель скрылся. Она все еще без сознания, у нее сломана нога, перелом таза, и врачи пока не знают, пострадал ли мозг, но то, что она не реагирует…

Мою жену захлестнули рыдания. Ей удалось выдавить из себя еще несколько слов, и я узнал, что днем «скорая» отвезла Меган в университетскую клинику Кливленда, где находится лучшее в штате нейрохирургическое отделение.

—      Я сейчас оттуда звоню, — сказала она. — Прогноз не очень хорошей. Совсем не… — Она снова зашлась в истерике.

Я пообещал, что вылечу завтра утром, первым же рейсом. Потом повесил трубку, с трудом доковылял до ванной и рухнул перед унитазом. Когда рвота прекратилась, я заплакал.