Женщина из Пятого округа

Вернувшись к себе, я полез под умывальник, отодвинул плитку и достал пластиковый пакет. Потом набил карманы джинсов и кожаной куртки связками денег. Я чувствовал себя настоящим наркодилером! Было около пяти вечера. Сгущались сумерки, и я почти бежал, с ужасом представляя, какой жестокий подарок может преподнести мне судьба в лице первого встречного бродяги, который увидит во мне подходящую жертву и сорвет свой джекпот. Однако ничего такого не произошло. В маленьком офисе «Вестерн Юнион» девушка за стойкой — негритянка с безучастным лицом и глазами, выдававшими ее подозрительность, — молча наблюдала, как я выуживаю из карманов одну за другой связки банкнот. Пересчитав деньги, она сообщила, что стоимость перевода в Анкару составит сто десять евро, и спросила, хочу ли я вычесть эту сумму из четырех тысяч.

Мне бы очень хотелось, но…

—      Нет, — сказал я. — Я доплачу сверху.

Покончив с переводом, я вернулся в кафе Камаля и попросил его отправить миссис Пафнук номер, который ей требовалось знать для получения денег. Отправив сообщение, он встал из-за компьютера, прошел к бару и поставил на стойку бутылку виски «Джонни Уокер».

—      Давайте выпьем за вашу честность и… за вашу глупость!

В течение часа мы уговорили почти всю бутылку. Давно уже я так не напивался, и ощущение было чертовски приятным. Камаль рассказал, что родился в Стамбуле, но приехал в Париж тридцать лет назад, пятилетним мальчиком.

—      Мои родители были легальными иммигрантами, так что никаких проблем с властями. Но вот французская школа в Сен-Дени стала для меня настоящим кошмаром. Я ни слова не знал по-французски. К счастью, как и половина детей в школе. Но все-таки я довольно быстро освоил язык — деваться было некуда. А теперь… теперь у меня французский паспорт.

—      Так вы, выходит, француз?

—      Я ощущаю себя французом. Но французы по-прежнему видят во мне immigre.[58] Здесь навсегда остаешься чужаком, если только ты не коренной француз. Это не что в Лондоне, где все чужаки, включая англичан, — вот уж где настоящая мешанина. А в Париже французы держатся французов, северо-африканцы — северо-африканцев, турки — турков.  Tant pis.[59] Мне лично все равно. Так уж устроен здешний порядок.

Камаль не слишком откровенничал о себе. Сказал у него есть жена и двое маленьких детей, но упомянул о них вскользь. Когда я спросил, как зовут детей, он сразу же сменил тему, поинтересовавшись, чем я занимался в Штатах. Услышав, что мой брак недавно распался, он спросил;

—      А кто была та, другая женщина?

—      Это длинная история…

—      А где она сейчас?

—      Это другая длинная история.

—      Вы не очень-то разговорчивы.

—      Так же, как и вы.

Мой собеседник еле заметно улыбнулся:

—      Так чем вы теперь занимаетесь?

—      Пытаюсь стать писателем.

—      Это приносит доход?

—      Никакого.

—      Но как же вы живете?

—      Очень скромно. Ровно через шесть недель мои денежные запасы иссякнут.

—      И что тогда?

—      Понятия не имею.

—      Вы ищете работу?

—      У меня нет carte de sejour,[60] к тому же американцам очень трудно получить здесь разрешение на работу.

—      Вы могли бы поспрашивать в разных университетах и колледжах.

Нет, не мог — потому что там сразу начнут проверять мое прошлое и в первую очередь затребуют рекомендации из колледжа, где я преподавал в течение десяти лет. И стоит им узнать, что произошло…

—      Это проблема, — сказал я.

—      Понимаю, — тихо произнес Камаль и потянулся к пачке сигарет. — Выходит, дела у вас плохи?

—      Можно и так сказать.

—      Что ж… может, вас интересует какая-то работа?

—      Как я уже сказал, я нелегальный…

—      Это не имеет значения.

—      Почему?

—      Работа, которую я собираюсь вам предложить, тоже не совсем легальна, вот почему.

7

Работа была не пыльной.

—      Это должность ночного сторожа, — сказал Камаль. — Вы приходите в офис, сидите там, читаете, пишете, можете даже принести с собой радио или телевизор, если захотите. Приходить надо в полночь, уходить в шесть. И все.

—      Не может быть, чтобы это было «все», — возразил я. — Наверное, что-то еще…

—      Ничего, кроме того, что я сказал.

—      И что за контора? Каким бизнесом она занимается?

—      А вот это вас уже не касается.

—      Выходит, бизнес нелегальный?

—      Как я уже сказал, вас это не касается.

—      Наркотики?

—      Нет.

—      Оружие?

—      Нет.

—      Сексуальное рабство?

—      Нет.

—      Оружие массовою поражения?

—      Бизнес, о котором идет речь, всего лишь бизнес. Но, чтобы вас не мучили вопросы об этом бизнесе, лучше вам ничего о нем не знать.

—      А если нагрянут копы?

—      Этого не случится. Потому что они не знают о его существовании.

—      Тогда зачем вам — им — нужен ночной сторож?

—      Потому что нужен. Им. И на этом разговор окончен. Послушайте, друг мой, если у вас есть сомнения, лучше отказаться, пусть это и стоит триста евро за шестидневную неделю…

—      Пятьдесят евро за ночь?!