Женщина из Пятого округа

—      Вы уже сделали заявление.

—      Но я хочу добавить к тому заявлению.

—      Вы подписали то заявление.

—      Я лишь хочу сказать, что…

—      Вы хотите изменить свое заявление.

—      Я не убивал Омара.

Инспектор пожал плечами.

—      Вы рассчитываете, что я поверю вам на слово?

—      Подумайте сами: ведь это я вызвал полицию, сообщил о преступлении.

—      В шестидесяти пяти процентах убийств, которые я расследовал, именно настоящий убийца и сообщал о преступлении.

—      Я отношусь к тридцати пяти процентам.

—      Засунуть ершик в горло жертвы, а потом перерезать яремную вену… Очень изобретательно.

—      Я не…

—      Вы говорите, что не убивали, но у вас был мотив: злость на его отвратительные привычки. Попробую угадать: он никогда не спускал воду в унитазе после большой нужды, а потом насмехался над вами, когда вы пытались заставить его убирать за собой. Я знаю, американцы помешаны на чистоте… и на борьбе с курением.

Сказав это, он выпустил облачко дыма.

—      Я не имею ничего против сигарет.

—      Аплодирую вашей непредвзятости. Вы к тому же не брезгливы, раз живете в таких условиях. Должен сказать, вы, наверное, единственный американец, который когда-либо селился на улице де Паради в chambre de bonne.

—      Там дешево.

—      Нам известно, кто вам подыскал эту комнату. Некий Аднан Пафнук. Он работал в отеле «Селект» на улице Франсуа Милле в Шестнадцатом округе. Вы проживали в том отеле с 28 декабря прошлого года в течение десяти дней. В это же время вы тяжело болели гриппом, и у вас были постоянные конфликты с дневным портье — мсье Брассёром…

Пока он говорил, его лицо оставалось бесстрастным, но я видел, что он изучает меня… отмечая мою растущую нервозность. В голове пронеслось: я у них главный подозреваемый.

—      Брассёр был на редкость неприятным человеком.

—      Это мы слышали ото всех, кто работал с ним. Тем не менее меня очень заинтересовало любопытное совпадение. Вы вели маленькую войну с мсье Омаром, которого находят убитым на его любимом стульчаке. И вы же ссорились с мсье Брассёром, которого сбивает машина…

—      Не думаете же вы, что я…

—      Вы забыли, что я говорил о вашей привычке перебивать меня, monsieur?

Я понуро опустил голову и молил лишь о том, чтобы в полу открылась дыра и затянула меня в свои глубины.

Кутар продолжал:

—      Мы, разумеется, проверили. У вас нет собственной машины, и в тот день, когда был сбит мсье Брассёр, вы не брали машину напрокат. Кстати, он до сих пор парализован — и похоже, уже не выйдет из этого состояния. Но кто возьмется утверждать, что вы не наняли кого-нибудь для исполнения этого преступления?

—      И какой же мотив?

—      Разве вы не спорили с ним из-за денег?

—      Он пытался содрать с меня лишнее за визит врача, который осматривал меня во время болезни.

—      Voila!  Разве это не мотив?

—      Я не имею привычки сбивать машиной людей, которые меня обманывают, точно так же как не режу глотки соседям, которые путают общественный туалет со сточной канавой.

—      Возможно. Но тот факт, что ершик, засунутый в глотку мсье Омара, буквально усеян отпечатками ваших пальцев…

Теперь ясно, почему меня заставили ждать полтора часа. Они проводили компьютерную проверку, сличая мои отпечатки с теми, что были обнаружены на месте преступления.

—      Я пользовался ершиком, чтобы чистить туалет, — сказал я.

—      Вы опять меня перебили.

—      Прошу прощения.

—      Итак, вы ссорились с мсье Брассёром. Вы ссорились с мсье Омаром. Но подружились с мсье Аднаном. Ваша дружба была всего лишь дружбой?

—      На что вы намекаете?

—      Опять-таки, история очень любопытная. Судите сами: американец приезжает в Париж и заболевает в отеле. В общем-то ничего необычного. Но потом тот же американец знакомится в отеле с молодым турком — и очень скоро вселяется в его chambre de bonne. Неожиданный поворот, не так ли?

Я поднял руку. Кивком головы он разрешил мне вставить слово.

—      Если бы я мог объяснить…

—      Прошу, я вас слушаю.

Я рассказал ему обо всем, что произошло в отеле. Как Аднан ухаживал за мной, как он, услышав, что я стеснен в средствах…

На этот раз Кутар перебил меня.

—      Вы потеряли работу и были вынуждены бежать из Штатов после трагической истории со своей студенткой?

Меня не удивило, что ему все известно, — но слышать это почему-то было неприятно.

—      Работа ваших детективов впечатляет, — сказал я.

—      Должно быть, для вас это было трагедией — потерять профессию, семью, maitresse…[140]

—      Ее смерть — это самое худшее. Все остальное…

—      Я прочитал всю подборку прессы — спасибо Интернету. Вы позволите, я скажу вам кое-что, выходящее за рамки моей профессиональной компетенции? Читая историю вашего падения, я искренне сочувствовал вам. Что из того, что она была студенткой? Ей ведь уже исполнилось восемнадцать. И ее никто не принуждал к этой с связи. Это была любовь, так ведь?

—      Безусловно.

—      Вас обвинили в том, что вы пытались заставить сделать аборт…

—      Я даже не знал, что она…