Женщина модерна. Гендер в русской культуре 1890–1930-х годов

тема, которую выбрал для своей пьесы Н. Н. Урванцов, носилась в воздухе: 28 апреля 1914 года состоялась премьера 1-й серии фильма, снятого фирмой А. Ханжонкова по сценарию А. С. Вознесенского (наст. фам. Бродский) «Женщина завтрашнего дня» о женщине с мужским типом личности (режиссер П. Чардынин, оператор Б. Завелев). 2-я серия фильма — о дальнейшей судьбе героини и ее борьбе за свою независимость — тем же творческим коллективом была продемонстрирована 3 ноября 1915 г.[813], [814]

Однако, хотя миниатюра Урванцова действительно по сути вся состоит из «перевернутых» мелодраматических клише, обильно эксплуатировавшихся в кинематографе предреволюционной эпохи, к фильму «Женщина завтрашнего дня» как таковому она имеет мало отношения. В фильме Чардынина героиня, увлеченная своей профессией (медициной), в личной жизни постоянно страдает от поведения сначала первого, а затем и второго мужа: пренебрежения, измен, наличия у обоих «второй семьи». «Женщина завтрашнего дня» она лишь в том смысле, что профессия, а не дом и не семья, для нее стоит на первом месте. У Урванцова же представлен «завтрашний день» в полном смысле слова — причем по модели, заданной в пьесе Тэффи: женщины завоевали все права, в патриархате принадлежащие мужчинам, а последние заняли место женщин, т. е. место подчиненное, характеризующееся полным отсутствием независимости. Ср. в финальной речи героя Поля:

Конечно, вам странно, что я — мужчина — осмелился возвысить голос и сказать вам, женщине, в лицо горькую правду. ‹…› за каждую нашу ошибку, за каждый наш ложный шаг вы бросаете в нас камнями и клеймите нас позорной кличкой падшего мужчины. А что делаете вы, строгие судьи, чтобы утвердить нас на пути добродетели? ‹…› Бренчанье на рояли, французская болтовня, отрывки поверхностных знаний заменяют нам образование ‹…› Вы готовите из нас игрушку для вашей женской прихоти, рабов в ваши гаремы, покорных мужей в вашу семью ‹…› Вы, женщины, заняты общественной деятельностью, на вас лежит святая обязанность воспитания детей, вы присвоили себе роль законодательниц в творчестве и искусстве, а мы, мужчины, лишены святого права на труд. Мы безрадостно задыхаемся в кухонном чаду семейного очага…[815]

Таким образом, хотя тема, по выражению Н. Букс, действительно «носилась в воздухе» (Серебряный век известен не в последнюю очередь своими гендерными экспериментами и началом распада эссенциалистской теории пола), все-таки представляется, что пьеса Урванцова имела совершенно конкретный основной источник (помимо дополнительных, среди которых и пьеса Г. Ибсена «Кукольный дом») — а именно «Женский вопрос» Тэффи. Примечательно, что обе миниатюры имеют «перекликающиеся» подзаголовки: «Фантастическая шутка в 1-м действии» («Женский вопрос») и «Психологическая драма будущего в 1 д<ействии>» («Судьба мужчины»), которые при этом акцентируют разную модальность происходящего на сцене, чему соответствует «режим реальности»: у Тэффи основное действие происходит во сне героини, Кати, у Урванцова — в условной реальности произведения как таковой. Существенное сходство усматривается и в составе действующих лиц, и в мотивах, и в конфликте двух пьес (восстание против существующего порядка вещей), и даже в мизансценах и костюмах.

Пьеса Тэффи делится на три картины: сон героини во второй обрамлен сценами условной реальности в первой и третьей. Соответственно в списке действующих лиц у Тэффи специально обозначены детали костюмов, например: