Женщина модерна. Гендер в русской культуре 1890–1930-х годов

Ее литературная и общественная деятельность получает международное признание. В 1879 году статья о ней появляется в итальянском «Биографическом словаре современных писателей». Словарь был составлен и издан трудами известного итальянского ученого и журналиста Анжело де Губернатиса, супругой которого была кузина Бакунина Софья Безобразова. Помимо Цебриковой, в «Словарь» были включены имена и других русских писательниц, например Хвощинской и Марко Вовчок. В 1880-е годы Цебрикова все чаще становится жертвой цензуры: к примеру, в 1881 году из сборника «Отклик», напечатанного в пользу студентов и слушательниц Высших женских курсов, была вырезана ее статья «Литературные профили французской реакции XIX века», основанная на работе известного датского критика Георга Брандеса. Отдельная часть статьи была посвящена писательницам. Также не появилась в печати и ее статья о двадцатипятилетии высшего женского образования в России. Возмущенная усилением реакционных тенденций в обществе и ростом цензуры, в 1889 году Цебрикова пишет открытое письмо Александру III, а 8 октября ей удается выехать из России. Письмо вместе с брошюрой «Каторга и ссылка» печатается в Женеве в типографии М. К. Элпидина тиражом 1000 экземпляров[258]. Цебрикова в это время находится в Париже и отправляет копии брошюры своим зарубежным знакомым, чтобы письмо получило международную огласку: вышеупомянутому Брандесу, американскому журналисту Дж. Кеннану, известному революционеру П. Л. Лаврову и де Губернатису, который к тому времени уже давно порвал с Бакуниным и его радикальными идеями. Письмо Цебриковой, ее последующие арест и ссылка получили широкий резонанс в европейской прессе. В 1891 году статья о ней с выдержками из ее открытого письма была опубликована на немецком языке в книге Лины Моргенштерн «Женщины девятнадцатого века». На эту статью опирался журналист Яков Прилукер, когда включил материал о Цебриковой в англоязычную книгу «Герои и героини России» (1906).

Цебрикова позиционировала себя как женщина-автор, хотя никогда не замыкалась собственно в «женском вопросе». Примечательно, однако, что ее «Письмо Императору Александру III» практически не содержит указаний на пол автора, за исключением финального абзаца, в котором Цебрикова называет себя «рабочей единицей» в «сотне миллионов» и признается, что сознает «свое нравственное право и свой долг русской сказать то, что сказала»[259]. Она не стала скрываться ни за инициалами, ни за псевдонимом, ни оставлять письмо анонимным: оно было подписано ее фамилией — «М. Цебрикова».

Однако в материалах, сопутствовавших этому открытому письму, — приложенном к нему письме Дж. Кеннану, датированном 16 января 1890 года, в неопубликованных автобиографиях (1904 года, адресованной экономисту В. В. Святловскому, и 1913 года, адресованной литературоведу С. А. Венгерову), в статье «Из былого» 1906 года, — напротив, подчеркивается ее пол и женское авторское «я». В письме Кеннану Цебрикова активно пользуется грамматическими возможностями русского языка для выражения пола автора — в основном глагольными окончаниями женского рода: «я имела в виду», «я всегда была того мнения», «я всегда глубоко чувствовала стыд», «я много жила в деревне», «я ничего не могла сделать», «я показала пример», «я пыталась убеждать нашу молодежь», «я всегда чувствовала угрызения совести и спрашивала себя», «я уже сказала в печати»[260]. Цебрикова также использует сослагательное наклонение: «я осталась бы здесь и стала бы бороться», «я конечно пошла и умерла бы в их рядах»[261]. Примечательно, что глаголы, которые она использует в прошедшем времени и в сослагательном наклонении, становятся ключевыми и выражают как нравственный пафос ее поступка, так и ее принадлежность к женскому полу. Писательница также прибегает к такому лексико-семантическому средству, как модальные глаголы, употребленные в форме женского рода: «я глубоко убеждена» и «я должна»[262]. Примечательно, что женский род прилагательных и существительных в этом письме встречается редко: по сути дела, Цебрикова ограничивается словами «благонамеренная» и «рядовая». В итоге письмо Кеннану становится своего рода оправданием женской гражданской активности, женского неравнодушия к процессам, происходившим в родной стране.