Женщина модерна. Гендер в русской культуре 1890–1930-х годов

Были у нас старуха Плонская с дочерьми и Щербатов с женой ‹…› Княгиня живет среди искусства, с эстетами, а самой скучно, все овры[419] до черта надоели, хочется простого слова, вроде черной каши, а князь не дает, делает знак рукой[420].

Внимание художника привлекают также истории гувернантки, горничной, крестьянки Дуняши[421].

Среди записей Толстого есть наблюдения над незнакомками, случайно выделенными взглядом писателя из толпы. «Пробежала дама через улицу, подняв юбку. А дождь падал все сильнее», — сидя в парижской парикмахерской, записал Толстой в июле 1911 года[422]. Другое наблюдение этого периода озаглавлено: «Начало рассказа. Опираясь обеими руками на зонтик, у стены дома стоит девушка в красном суконном, от ночного света багровом платье»[423]. В наброске через описание взгляда писатель пытается уловить и зафиксировать на бумаге внутренний мир девушки: «Не забыть. О девичьем пристальном взгляде, где нет еще страсти, ни кокетства, ничего, отражающего душу, а взгляд <как> темный и опустевший, тот, на кого она смотрит, прямо через взгляд проходит в сердце»[424]. Толстой фиксирует впечатления о внешнем облике разных женщин — см., например, описание «Муси»[425] или запись, озаглавленную «Купальщицы»[426].

Одно из наблюдений над прохожими с пометой «Не забыть» было использовано при создании образа Даши, героини романа «Хождение по мукам»: «Дама в синем в трамвае. Сидит очень прямо, вздернутый немного нос, высокая шея, шляпа с цветами»[427]. В романе эта запись вводится в сцену встречи Ивана Ильича Телегина и Даши на Невском: «И в ту же минуту увидел Дашу. Она медленно шла, в синем весеннем пальто ‹…› на синей ее шапочке покачивались белые ромашки…»[428]

В дневниках Толстого зафиксированы также истории женщин, услышанные от знакомых по Москве, Петербургу, Коктебелю, Парижу. Так, наблюдения над представителями театральной среды, нашедшие отражение в дневниковых записях, были использованы в рассказе «Трагик», написанном в апреле 1913 года во время пребывания Толстого в Париже. В его основе лежит случай, произошедший с режиссером Малого театра И. С. Платоном, который Толстой записал в дневнике в период между 3 декабря 1912 года и 13 февраля 1913 года: в заброшенном, не отапливаемом имении тот встретил спившегося актера, за которым присматривала «деревенская девка»[429]. Однако в рассказе «Трагик» «деревенская девка» трансформируется в образ Машеньки, милой, простой, с измученным лицом и прекрасными «еще не наглядевшимися на свет глазами»[430]. В ней скорее угадывается героиня другой дневниковой записи, условно датированной 1911 годом, в которой говорится о живущей в доме друга Толстого, художника В. П. Белкина, паре — «паршивеньком актере» и его красавице-спутнице: «На Венькином корабле живет паршивенький актер и с ним девушка нечеловеческой красоты. По ночам она кричит на весь коридор и будит соседей, которые выходят в коридор кое в чем и переговариваются»[431].

Рассказы Толстого 1910-х годов объединяет образ главного героя, в большинстве случаев это мужчины, о которых исследовательница творчества Толстого Л. М. Поляк писала: «…это чаще всего — одинокий, никому не нужный, опустившийся неудачник, жалкий, чуть смешной чудак, находящийся иной раз на грани безумия»[432]. Социальное положение героев секретарь писателя и его биограф Ю. А. Крестинский характеризовал как неопределенное, мировоззрение — как неясное[433]. Рядом с таким героем в прозе Толстого неизменно появляется женский персонаж, который отличается конкретным социальным статусом, вполне определенной жизненной позицией, а также детерминирован гендерными стереотипами начала ХХ века. Как следствие, женские образы в прозе писателя 1910-х годов всегда оригинальны и современны.

В этот период, по мнению таких ученых, как Ю. А. Крестинский и Л. М. Поляк, Толстой искал выход из замкнутой декадентской среды. Его внимание привлекала современность, но он не находил новых тем для ее отображения. Это мнение подтверждается высказываниями самого писателя: «Я исчерпал тему воспоминаний и вплотную подошел к современности. И тут я потерпел крах. Повести и рассказы о современности были неудачны, нетипичны»[434]. В это время Толстого интересовала тема «маленького человека», которая стала центральной в ряде рассказов («Лихорадка», 1910; «Казацкий штосс», 1910; «Туманный день», 1911; «Родные места», 1911; «Клякса», 1912; «Трагик», 1913 и др.). Вероятно, именно с женскими персонажами была связана попытка писателя найти новую тему и героя.