Женщина на одно утро. Щедрость пирата

— Ну, знаешь. — Андре говорил холодно. — Ты никогда не ставила доверие в ряд необходимых добродетелей.

— Ну, в чем дело, а? Что за тайны Мадридского двора! И выпей уже наконец ты этот свой чай, ей-богу! Вот! — Я достала с кухонной полки его любимый «Сант Далфор» — чай с вишней, и протянула пакетик. Андре рассеянно опустил его в чашку. Недосказанность напрягала…

— Почему Мадридского? — спросил Андре, но я не повелась на его уловку.

— Что-то случилось? Что не в порядке?

— Все в порядке, это ерунда, мелочи, — отмахнулся от меня он, но я стояла, уперев руки в бока, всем видом давая понять, что не позволю укрыть хоть что-нибудь. — Меня временно отправили в отпуск. Это не страшно, все — шум, суета. Эта статья…

— Что значит, отправили?

— Попросили пойти им навстречу, — добавил Андре уже злее. — Что еще ты хочешь знать?

— Все. Неужели, не понятно: я желаю знать абсолютно все! Что ты чувствуешь, о чем думаешь, волнует ли тебя это, чем я могу помочь.

— Я в порядке, в порядке, — произнёс Андре, приложив ладони к лицу. Он потер глаза, словно просидел до этого несколько часов у компьютера. Было ясно как день, что он подавлен, но, как всегда, не собирался ничем делиться. Скупые обрывки слов — это был его личный максимум.

— Все из-за этой фотографии, да? Еще одна месть от Одри, достигшая своей цели. Я просто не понимаю, как журналисты согласились это опубликовать, даже не поинтересовавшись тем, насколько достоверна информация. Да и какое это имеет значение?

— Достаточно большое, если уж говорить объективно. Я люблю тебя, я спал с тобой, мы были в том отеле, и все эти фотографии — вовсе не подделка. Да, этот журналист, он передернул все, поставил с ног на голову. Но ведь ты — дочь моей пациентки. Пусть это не меняет ничего, пусть я не имею никакого отношения к тому, что твоя мама в коме. И даже если наш роман не нарушает этики напрямую — ведь ты сама не являешься моей пациенткой — клиника не хочет скандала.

— Какая глупость! Нужно… нужно спросить Марко. Наверняка ты можешь подать встречный иск.

— Даша, я прошу тебя, не делай из мухи слона. Я решу все вопросы сам. Расстраивает не то, что меня отстранили, — плевать мне на это, да и не зависит моя жизнь от этой работы. Марко, кстати, может быть, будет даже рад. Но что станет с моими клиентами. Я собирался оперировать одну пациентку… — Андре замолчал и глубоко задумался.

— Да? Ты что-то хотел сказать?

Андре посмотрел на меня так, словно совершенно забыл о моем присутствии.

— Ты слышала когда-нибудь о полной пересадке лица? Я был в составе группы по работе с одним очень сложным пациентом. Мы трудились больше года и сделали бог знает сколько промежуточных операций. Я знаю эту область лучше всех во Франции, понимаешь? Тогда сама операция длилась больше суток, но мы пересадили человеку лицо, некоторые хрящи… Не буду вдаваться в анатомические подробности. Хочу лишь сказать о том, что была проведена грандиозная работа.

— Я понимаю, — ошарашенно кивнула я, но Андре, кажется, меня не слышал.

— А моя пациентка — она еще ребенок, ей семнадцать. Несколько лет назад она попала в автокатастрофу, которые повлекли чудовищные последствия. Она не живет — существует. Ждет. Понимаешь? Ждет! Мы не проводили операцию по пересадке, делали только необходимое для жизни, готовили ее.

— Почему? К чему готовили?

— Мы планировали прооперировать ее в октябре. Ждали пока она подрастет. Понимаешь, со взрослыми этой проблемы нет.

— А теперь она выросла, да? — Я почувствовала, как слезы наворачиваются на глаза.

— Что? Да… Но они не станут… Возможно, просто придется перенести…. Знаешь, мне и в голову не могло прийти, что я поставлю это на карту.

— Все обойдется. Я в растерянности слушала Андре. Никогда не думала о том, что именно он делает, а если и думала, то в связи с ситуацией моей мамы воспринимала его деятельность скорее враждебно, в штыки. — А может эту операцию сделать кто-то другой?

— О, ну конечно, — невесело улыбнулся Андре. — Как говорят у вас? Незаменимых нет? Я вел ее пять лет, изучил ее случай досконально. Так нельзя, Даша. И потом, ее отец не поймет. Впрочем, как я уже сказал, все может решиться иначе. Я все же не думаю, что какая-то дурацкая статья…

— Отец? А где же мать? — невольно удивилась я. Андре выразительно посмотрел на меня и не стал отвечать. Я некоторое время стояла в растерянности, а затем догадка обожгла меня. Значит, мать не выжила… в той автокатастрофе. Я была чудовищно неправа. И еще, подумалось мне, я плохо знаю Андре. Как можно жить рядом, ничего не замечая? Видеть лишь то, что на поверхности. Неужели красивый мужчина обязательно должен быть исчадием ада, легкомысленным мачо? А пластическая хирургия лишь наука на службе у стареющих красоток? Я вспомнила, как мимоходом Андре упоминал о благотворительных операциях, о чем-то еще. Врожденные дефекты, волчья губа, люди после пожаров, автокатастроф…. Я не слушала, почему я никогда не слушаю его!