Женщина на одно утро. Щедрость пирата

— Бессмысленный вопрос, не кажется тебе? Ну-ну, успокойся, брат. Ты похож на воришку, пойманного с поличным. Где же мой кошелек, Андре? О, я ведь тоже — очень даже — жажду получить ответы на все вопросы. Что именно ты хочешь рассказать Даше и не стал рассказывать мне? Что-то о моей невесте, так полагаю?

— Мне так жаль, поверь.

— Верю, — кивнул Марко. Повисла пауза, растерянный и потрясенный, Андре смотрел на брата и молчал. Я подумала — как странно, что я забыла о нем. Ведь Марко — человек, которому я должна была бы позвонить первому. Жених Одри, респектабельный адвокат, успешный человек, добившийся всего сам, ожидавший от жизни только признания и без того очевидных фактов — он смотрел на нас как на призраков, и его глаза тоже ввалились и утонули в темно-сером контуре. Марко смотрел на Андре взглядом раненого зверя, и я моментально поняла, что так между ними было всю жизнь, возможно, с самого рождения Андре. Потерянный трон, извечная судьба старшего брата. Каин и Авель тоже были братьями, и сейчас Марко чувствовал, что Андре вонзил ему кинжал в спину. — Тебе всегда жаль, но ведь это ничего не изменит и не исправит.

— Я не думал, Марко, что это когда-нибудь всплывет. Это было давно и ничего не меняет.

— Думаешь? Ты, наверное, удивишься, но я совсем не согласен с тобой. Я встречался с адвокатом Одри! С ее адвокатом, но не с ее отцом, которого, как ты знаешь, я всегда уважал. Мы виделись с ним пару недель назад, планировали свадьбу, рассчитывали расходы. Он вызвался оплатить торжество, несмотря на мои возражения. Это такая традиция, свадьбу оплачивает семья невесты, а семья Шараф уважает традиции. Хотя и новым веяниям не чужды.

— Марко… — попытался вклиниться Андре, он протянул руку и положил ее на плечо брата, но тот резко дернул плечом, сбросив ладонь. Затем Марко запустил обе ладони в волосы, пригладил их и выпрямился.

— Ее отец отказался со мной встречаться, они запретили мне приходить к Одри в тюрьму. В тюрьму, Андре! Я не могу поверить, что произношу в одном предложении имя Одри и слово «тюрьма». А ты?

— Мне тоже не просто в это поверить, — отвернувшись, пробормотал Андре. — Я и подумать не мог.

— Странно, что ты не подумал об этом, не правда ли? Ты ведь спал с Одри, не так ли? Никого не пропускаешь. И как же ты не подумал, что я, твой брат, ее жених, имею право знать о таких вещах? — вопросы были риторическими, не требующими ответа. Боль и отчаяние разъедали Марко, делали его слепым и глухим ко всему. — Мне вообще кажется, что все, сказанное мне сегодня, — дурной сон. Может быть, я ослышался? Одри пыталась убить твою русскую женщину?

— Не стоит говорить так, словно меня тут нет, — напомнила я.

— Ничего личного… — пробормотал Марко, избегая моего взгляда. Теперь, когда нужно было выбирать между мной и рушащимся миром, он и сам, пожалуй, предпочел бы застрелить меня, если этим можно было бы сохранить все.

— Тут все личное, — возразила я. — Я стояла перед ней, и она целилась в меня из пистолета. Одри Шараф. В светлом платье, с загорелыми руками. Может мне кто-нибудь объяснит это?

Я покачивалась, не вставая с обшарпанного сиденья, сцепленного с другими — лавка в коридоре полицейского участка была антивандальной. Марко медленно повернулся ко мне и посмотрел на меня так, словно я была его врачом, только что объявившим, что у него рак.

— Я никогда этого не пойму, — сказал Марко, а затем сел рядом со мной, положил руки сверху на мои ладони и закрыл глаза. Андре стоял рядом с нами, как нежеланный, явившийся без приглашения гость. Мы с Марко оказались отделенными от него невидимой чертой, как куполом из романа Стивена Кинга, в котором жители некоего провинциального городка оказались отрезанными от внешнего мира. Конечно, в какой-то степени мы были несправедливы по отношению к Андре, но нам с Марко было наплевать — сейчас мы меньше всего думали о справедливости.

* * *

Позже мы сидели в парке, на облупившейся за лето скамейке — из старых, деревянных — и смотрели на голубей. В парижских парках всегда находились доброхоты с булочками в руках — для птиц, конечно. Те слетались стаями, заходили спереди и сзади, даже садились на колени местных клошаров в расчете на лучший кусок или, вернее сказать, на лучшие крошки. Я автоматически следила за птицами, соскальзывала взглядом с одной на другую, умышленно вытесняя из сознания — почти до конца — то, что в это время происходило между нами. Андре говорил, Марко молчал, опустив плечи — он сидел, как Роденовский мыслитель, глядя прямо перед собой, но, кажется, не замечая голубей.

— Мы встречались где-то с неделю несколько лет назад, — сказал Андре после долгой паузы. — Я даже не сразу вспомнил.

— Конечно, куда уж тебе, при твоем-то образе жизни.

— Ты демонизируешь меня, — покачал головой Андре, а Марко горько усмехнулся.

— Несколько лет назад — это когда? Где вы познакомились? При каких обстоятельствах? Только не вздумай отмахнуться от меня всяким вздором о том, что мне лучше не знать этого. Я хочу знать! Ты должен был…