Женщина опасного возраста

Когда мы с ним познакомились, я и понятия не имела, что рождена ведьмой. Конечно, мама в детстве по-своему готовила меня, но, скажите честно, – разве подростки не отрицают всё то, что им внушают родители? Только маленькие дети безоговорочно верят во всякую чушь, а потом понемногу начинают сомневаться, и у меня отброшенными стали истории о странных вещах, который я якобы смогу проделывать, когда повзрослею.

Мы с Мишкой учились в одном классе и он считался жутким задирой и хулиганом, так что мы не только не дружили, но даже толком и не разговаривали. В четырнадцать лет всё изменилось – он не перестал мгновенно разбираться с любым мальчишкой, посмевшим ему перечить, но начал доставать и меня, а я бесилась в ответ. Суть в том, что я никогда не была жалкой тихоней и умела постоять за себя, но из-за возраста не сумела раскусить, чем вызван столь внезапный и сокрушительный интерес.

Если совсем по-честному, причины меня не очень-то волновали.

Собственная изменившаяся фигура и плохо контролируемые смены настроения и так напрягали, и ещё один мальчишка, неловко пялящийся на мою слегка расстёгнутую блузку или смешно краснеющий при случайном прикосновении, уж точно не вызвал бы желание закрутить отчаянный школьный роман, но Мишка действовал по-другому. Он не краснел и не молчал, а сводил с ума, не давая расслабиться, так что совсем скоро наши отношения превратились в настоящую войну без правил.

Кто знает, возможно, он и добился бы своего, ведь все девчонки в глубине души любят дерзких и обаятельных парней, не пасующих перед силой, но вышло иначе.

Колдовские гены активируются от сильных эмоций, а злости в тот день хватило. Мишка подкараулил после уроков, чтобы бросить в лицо привычную порцию оскорблений.

– Петрова, куда идёшь? А тебя там кто-то ждёт? – Мишка тащился за мной через весь сквер, и не лень же было, а я просто игнорировала его, как ходячее дерево или говорящую клумбу, потому что это задевало его сильнее всего. – И не воображай себя самой умной, голова может лопнуть. Так куда идёшь, домой? Заодно проверь, вдруг вернулась сбежавшая мамаша. Скажи, а она дома такая же странная, как когда приходит в школу? Ой, извини, перепутал, она же больше не ходит на родительские собрания. Наверное, ей плевать. Жаль, что нормального папы у тебя тоже нет, может он вправил бы мозги хоть кому-нибудь из вас, – моё упорное молчание подхлёстывало Мишку, доводя до исступления. – Знаешь, Петрова, а я слышал, что твоя мамочка стала теперь совсем чокнутая. Так сказала мама Солониной, а ей передала знакомая из психушки. Так и есть?

Обычно потоки чужого подросткового бреда не цепляли меня, но тогда я отчего-то расстроилась, ведь мама и правда давно не возвращалась. Уже много позже я осознала, что мама постоянно чуть-чуть шаманила со школой и соседями, иначе никто не позволил бы девочке в четырнадцать лет жить одной по нескольку дней или даже недель, но мне это казалось совершенно нормальным – быть предоставленной самой себе и делать, что захочется.

И именно тогда мне жутко захотелось наказать Мишку, чтобы он горько пожалел о своих словах. Я в красках представила, как его напыщенную мамашу, сменившую уже второго богатого мужа, хватит удар, чтобы эти слова не обозначали. Выражение было почерпнутой мной из книг, так что я буквально так и сформулировала жгучее желание, подкрепив его яркой картинкой с бледной и неподвижной женщиной на койке с трубками и горько плачущим сынком.

После почувствовала лёгкое головокружение и огромное, ни с чем не сравнимое облегчение, как будто мне теперь горы по колено, и я весело посмотрела на болтающего чушь Мишку:

– Миша, а ты зря за меня беспокоишься. Лучше волнуйся о своей маме, понял? Привет ей передай, – и ядовито улыбнулась.

Миша не ожидал выпада и застыл с разинутым ртом, а я ушла с самым торжествующим видом. На следующий день Мишка не пришёл в школу, а потом уже все в классе узнали, что с его мамой всё довольно паршиво, и, возможно, он будут вынужден переехать к бабушке и сменить школу.

На самом деле мне не понадобилось подтверждение, что спонтанно придуманная месть стала реальностью. С тех пор, как в деталях представленная картинка всплыла перед глазами, понимание наползало катком весом в тонну, а доказательств не требовалось – я знала это.

Мишка тогда полностью исчез и мы больше не пересекались, так что столкнуться с ним вот так запросто, через много-много лет прогуливаясь по Новому Арбату после похода в кино, было испытанием. Стыд и испуг осушили горло, и я глупо застыла, мечтая стать невидимкой. Боялась я не того, что он может догадаться или когда-то подозревал, кто виноват в истории с его матерью, а того, что он не пройдёт мимо и мне придётся хоть что-то сказать.