Женщина опасного возраста

Бабку развернула на выход и решила, что самое время распечатать заначку и начать ходить по магазинам, там никто не заподозрит, что приличного вида девочка-подросток покупает продукты из-за беспризорности – подумают, что послали родители. Мама научила, что ни в коем случае нельзя привлекать внимание, да и мне всё казалось обыденным – раз бросили одну, значит, выживаем, а помощи не проси. Жди и не трепыхайся, лишних вопросов не задавай.

Долго сомневалась, не попробовать ли найти новый Мишкин адрес и спасти его бедную мать, или оставить, как есть. Открыв, что детские страшилки не врали и мама не выдумывала, когда рассказывала о нашей силе, я постепенно вспомнила ещё кое-что. Если хорошенько подумать, то это и было главным, что вдалбливалось на подкорку – нельзя отменять то, что сделано. Это не значит, что вмешиваться можно лишь раз, но сделанного не воротишь, а прочие варианты улучшения Мишкиной ситуации я вообразить не могла, как ни старалась.

В школу ходить было всё легче, потому что фурор от происшествия забылся и уже не приходилось непрерывно краснеть от угрызений совести, а редкие новости даже в строку.

Бабка не меньше года приходила каждую неделю, пополняя запасы и с подозрением шныряя по дому, заглядывая чуть ли не под ванную, и всё это в гробовой тишине, а я терпела, хотя уже прилично управлялась сама. Возможно, вынужденная забота связывала нас в жалкое подобие семьи, а этого мне не хватало. Я скучала по маме.

Красавец Мишка ещё раз прикоснулся к плечу и переспросил:

– Юлька, о чём задумалась? Неужели наконец пожалела, что упустила такого шикарного меня? А ведь это ты ещё ничего обо мне не знаешь.

Мы сидели за столиком у окна, где огни вечерней Москвы сливались в завораживающие ленты света, только я глубоко задумалась о давно забытом и чуть-чуть выпала из течения времени.

– Чувствую, мне не избежать подробного и обстоятельного рассказа, – встряхнула волосами, чтобы сбросить тени прошлого.

– Само собой, но чур ты начнёшь. И предупреждать надо, что вырастешь такой, я бы не сдался.

– Да всё отлично, переехала, работаю. А как твоя мама?

Лицо его потемнело и на секунду стало злым, но наваждение быстро испарилось.

– Ты же застала, когда с ней… Ну, ты помнишь? Вроде мы ещё в одном классе были. Ну конечно, застала, мы же из-за этого и переехали, – он откинулся на спинку кресла и странно посмотрел на меня.

Я занервничала. Неужели он мог вычислить меня? Но это же бред, или он несколько лет пристально следил за мной и всё-таки догадался о тёмной стороне. Мало того – сообразил, кто сделал это с его мамой, хотя ни одна живая душа не имела моего признания или хотя бы намёка на него. Нет, не может быть.

– Конечно, помню, но довольно смутно, – блефовать надо убедительно. – Надеюсь, с твоей мамой всё в порядке?

– Пожалуй, она справляется с невозможностью встать с кровати куда лучше, чем можно ожидать от человека, искренне любящего дорогие туфли больше, чем мужей, которые их оплачивают, – Мишка прищурился.

– Как-то жёстко для родного сына, – осуждающе покачала головой и тут же пожалела, что не прикусила язык.

– Брось, ты же слышала разговоры. Я отлично помню, как училки и даже дети шептались за моей спиной, и это приводило меня в ярость. Каждый день мне хотелось крушить всё вокруг, но это не помогало избавиться от правды.

– Ты о чём? – спросила после небольшой паузы, но поняла, что снова промахнулась.

– Ладно, забыли, – он отвернулся к окну, осушил бокал и и аккуратно поставил на стол. – Она была не только худшей в мире женой, которую можно получить за деньги, она ещё и матерью была не из лучших. Я издевался над тобой, потому что так можно было представить, что у тебя, Петрова, всё ещё хуже, чем у меня.

– Ясно. Наверное, хуже, если учесть, что я жила совсем одна с четырнадцати лет. Соседка заходила раз в неделю, а про дни рождения и торт со свечками можешь даже не спрашивать, приходилось устраивать рекордно грустный праздник самой, а уже в пятнадцать лет я выставила её вон, потому что научилась делать самостоятельно абсолютно всё.

– Лихо. Действительно, хуже. Зато сейчас моя мама умудряется знать про каждый чих про всех соседей, хотя не покидает пределы квартиры с тех самых пор. Мужья разбежались, но у неё всё ещё есть я. Оптимизм бьёт через край. Короче говоря, она в порядке, и я передам ей привет от тебя, на случай, если она помнит девочку из восьмого класса, из-за разборок и драк с которой её регулярно вызывали в школу.

– Отлично, – я опустила голову, чтобы не смотреть ему в глаза.

– Давай ближе к весёлому, Юля. Ты замужем?

– Нет, но есть парень, – это почти не было ложью, когда Коля отошёл от семейки с нечистью, он вдруг вспомнил мой адрес и начал наведываться подозрительно часто и задерживаться до утра, так что иногда мне казалось, что у нас нечто вроде человеческих отношений, если не обращать внимания на страшноватую предысторию, в которой его бывшая жена и фальшивая мать превратились в кучку мусора.