Женщина опасного возраста

– Там лежит девушка. Давно уже, где-то с полгода. Видела бы ты её мужа! Он всё ещё продолжает регулярно появляться здесь, хотя шансов почти нет. Такой упорный парень, ходит и ходит, а другой плюнул бы и пустился во вся тяжкие. Она не похожа на всеми брошенного призрака и вообще жива.

– Это может быть Федора?

– Не думаю, конечно, но стоит проверить, – Лена высунулась в коридор и непринуждённо шагнула вперёд. Столпившиеся в коридоре и вполголоса переговаривающиеся родственники разом замолчали и с недоверием покосились на нас, но мы быстро прошмыгнули внутрь.

Девушка была коротко выбрита, отчего длинные белые полосы на черепе сильно выделялись. Худая, неподвижная и с осунувшимся лицом, она мало напоминала Федору с тех фотографий, но это определённо была она.

Лена протянула руку и дотронулась до кончиков застывших пальцев прежде, чем я успела остановить её.

Всё вокруг померкло и словно постарело – плитка на полу вся в трещинах, исчезли трубки, стойка с аппаратурой и даже лампы с шипением погасли, оставив нас с приглушённым светом из затемнённых окон. И тишина – оглушительная, не оставляющая хоть каплю надежды, что за дверью остались люди.

Девушка на кровати, покрытая теперь дырявым шерстяным одеялом, казалась мирно спящей, но стены, превратившиеся в плотно стоящие стволы деревьев, запустили в комнату свои корни и обвивали её тело.

Лена отдёрнула руку, но ничего не изменилось. Тогда она подошла к окну и попыталась открыть, но ручку заело и только с третьего раза удалось распахнуть створку.

Больничный двор опустел, а небо затянули низкие тучи, почти достающие до крыши здания. Кое-где изломанный асфальт давно заждался обновления – повсюду пробивалась серого цвета трава.

Вросшая в кровать Федора с громким сопением втянула воздух и закашлялась, и от неожиданности мы резво отпрыгнули к стене. Она подёргала кистью, довольно легко оторвала налипшие сухие корни и быстрым движением прижала ладонь к горлу, а потом открыла глаза и села неестественно ровно, как кукла.

– Вы кто такие? – мельком взглянула на нас, стряхнула остатки корней с рук и принялась освобождать лодыжки. Свесив худые ноги, Федора спрыгнула на пол и чуть не рухнула, мне даже пришлось подхватить её за локти, чтобы удержать от падения, и она благодарно кивнула, бросив цепкий взгляд. – Спасибо. И где я вообще? В голове какая-то сплошная каша.

– Без понятия, деточка, – Лена смотрела на неё откровенно неприязненно.

Федора внимательно изучила Лену и внезапно ткнула в неё пальцем.

– А ведь я тебя знаю! Ты вроде бывшая… Моего мужа? Хотя я даже не уверена, кто мой муж, – Федора беспомощно потёрла кончик носа, – но я из-за этого тебе не нравлюсь, да?

– Совсем ку-ку? Царёв никуда от меня и не девался.

– Точно! Царёв! – Федора посветлела лицом. – И дочка ещё! Алёнка, – она произнесла имя с такой искренней нежностью, что Лену передёрнуло.

– Оставь в покое мою семью, ты, слышишь, – тон явно угрожающий.

– Девочки, давайте не ссориться! – Федора попробовала стоять без поддержки и худо-бедно справилась, – Ты снова с ним сошлась, что ли? А я куда тогда делась? Такое ощущение, что всё на свете проспала, – она виновато почесала затылок и только тут узнала, что голова её выбрита, повертелась в поисках зеркала, но ничего не нашла и теперь растерянно щупала получившийся ёжик обеими руками.

– Ты что несёшь? Лучше скажи, зачем ты приходишь к моему мужу и дочке? Что тебе надо?

– Но я не прихожу! – Федора вздохнула. – И не помню, что бы ты появлялась, только твои старые фотографии. Это так странно. Туманно всё.

Лена ужасно хотела злиться, но бритая девушка обезоруживала своей открытостью.

– А что ты помнишь чётко и ясно? – решила отвлечь их от скользкой темы, и Федора смешно сдвинула брови в новой попытке покопаться в памяти.

– Кое-что есть, – на покрытой пылью тумбе она торжественно нарисовала пальцем зеркальное отображение «717», – как я прошу Алёнку написать вот это, и она делает! И Царёва тоже прошу, но он почему-то плохо слышит меня и постоянно молчит. А что это, кстати, значит? – мы с Леной дружно обернулись назад и показали облупившуюся краску со всё ещё читаемым номером палаты.

– И ещё, – Федора смутилась, – помню, как большой волк прыгнул на меня, – она подняла правую руку и безошибочно попала кончиками пальцев на белёсые полоски над ухом и сморщилась, будто от боли.

– Господи, да где ты ещё волка нашла в Москве, – Лена фыркнула, – в зоопарке, что ли?

– Большой, белый. Красивый, – Федора хотела ещё что-то добавить, но за нашими спинами появился нехороший и очень назойливый писк.

Звук шёл из палаты напротив, и когда мы осторожно подошли поближе, там что-то пронзительно щёлкнуло и тут же завозилось прямо на полу, у прикрученной металлической кровати. Это была девчонка лет шести, закутанная в такое же дырявое одеяло, какое раньше красовалось на Федоре. Кожа девочки того же оттенка, что и трава, низкие тучи и почти всё в этом сумрачном мире – серая.