Женщина с диванчиком

— Не могу так больше! — то ли прорыдал, то ли прорычал Мартисс. — Всё мерзко! Мерзко! Меня тошнит! От них всех тошнит. Ничтожества! Дрянь! Будь они все прокляты! Их можно только пытать, резать на куски, жечь — тогда они еще на что-то способны. А так ничего! Понимаешь, ничего!

— Юрочка, я…

— И ты тоже! — в ярости закричал Мартисс и, сдернув со стены зеркало, яростно швырнул им в дверь.

Вместе со звоном разбитого стекла пронзительно взвыла сирена. Мартисс спешно принялся вынимать осколки, застрявшие в проеме, не обращая внимания, что в кровь режет пальцы. Он уже собирался вылезти наружу, когда подскочил охранник и приставил ствол пистолета к виску.

— Ты что, обалдел? — заорал Юрий. — Я — дежурный по корпусу!

Охранник наконец узнал его и опустил оружие.

— Мартинарий разбил дверь и сбежал, — объяснил Мартисс и полез через проем наружу.

Охранник посмотрел на него еще более обалдело и повернул защелку замка, открывая дверь.

— Ах, да… — Мартисс попытался улыбнуться. Одернул свой сомнительной чистоты халат и, распахнув дверь, с преувеличенной галантностью повернулся к Ольге:

— Прошу вас.

— Я останусь, — ответила та.

— Хочешь попробовать сама? Как знаешь. Только ничего у тебя не выйдет. Могу поручиться.

Сирена смолкла, и сделалось очень тихо. Слышался лишь звук удалявшихся по коридору шагов. Ольга повернулась и несколько минут разглядывала меня как диковинное животное.

— Значит, хочешь избавиться от ребенка?

— Да, — отвечала я очень, забиваясь угол кровати — Ольгу я боялась гораздо больше Мартисса.

— Почему? — она смотрела на меня как прокурор.

— Он мне мешает… И вообще, какое вам до этого дело?

— Никакого, — она пожала плечами. — Ты, верно, не знаешь, что малыш будет страдать, умирая? Ему очень больно, когда его отдирают от матери. Великолепный сгусток энергопатии, цельный, как восхитительный плод. Ну что ж, пойдем и убьем его вместе, прямо сейчас, — и она схватила меня за руку.

Мне вдруг вспомнилась крошечная ручка, отделенная от тела моего не рожденного мальчика. Я закричала совершенно по-звериному и изо всей силы ударила Ольгу ногой в грудь. Она отлетела в сторону, нелепо взмахнула руками и, грохнувшись на пол, осталась лежать неподвижно. Бабка испуганно ахнула и натянула одеяло на голову. Несколько секунд в комнатке никто не двигался. Стояла мертвая тишина. Потом я сползла с койки и наклонилась над лежащей. Ее ноги безобразно вывернулись, а платье задралось. Голова нелепо свернулась на бок. Я хотела дотронуться до ее лица, но не смогла.

«Что же это? — подумала я, изумляясь нелепой неподвижности тела. — Так ведь я…»

Ужас захлестнул меня. И сердце пребольно забилось в горле. В следующую секунду я уже выпрыгнула в разбитый проем и помчалась по пустынному коридору мимо серых однообразных дверей, промаркированных массивными накладными номерами. На полной скорости я пронеслась мимо выхода к лифту. На площадке, к моему удивлению, никого не было. Но я всё равно не отважилась воспользоваться лифтом, а добежала до черной лестницы. Опять же, вопреки всякой логике, дверь оказалась открытой. Красноватый свет забранных решетками лампочек освещал грязные щербатые ступени и груды окурков по углам. Я помчалась вниз. Четыре лестничных поворота — и я с разбега налетела на запертую дверь. Обычное фанерная двухстворчатая дверь. Я дернула ее — она заходила ходуном, тогда я ударилась о нее всем телом, язык замка выскочил наружу — не знаю, откуда взялась такая сила — право, и не всякому мужику удалось бы подобное.

Но… Выскочив наружу, я тут же угодила в объятия какого-то человека, вооруженного увесистой дубинкой. Я попыталась вцепиться ему в волосы, но пальцы соскользнули по коже — его голова была обрита наголо.

— А вот и Евочка! — раздался насмешливый голос, и я наконец узнала Кентиса. — Я сразу понял, что это ты, едва услышал сии громоподобные удары. Кто же еще способен взломать дверь голыми руками!

— Кентис, дорогой, я ее убила. Кажется… — пробормотала я, стуча зубами как в лихорадке.

— Кого? — недоверчиво хмыкнул он.

— Бабу эту в красном. Ударила ногой и убила…

— Потрясающе! Я и не знал, что ты каратистка.

Я попыталась прервать его, но Кентис нетерпеливо махнул рукой.

— О твоих подвигах потом. А теперь слушай: там, за поворотом коридора, перед запасным выходом торчит охранник. Ты помчишься к нему с воплем: «Помогите!» бросишься на шею. Постарайся развернуть его так, чтобы он очутился ко мне спиной.

И он выразительно помахал в воздухе обрезком трубы, который я поначалу приняла за дубинку.

— Вдруг он убьет меня, как только увидит?

— Не волнуйся! Местная охрана не привыкла пускать в ход оружие: мартинарии хотя и с придурью, но обычно народ безобидный. Они привыкли подставлять голову под удар. Ну же! Вперед! — Он ухватил меня за руку и потащил по коридору.

Всё оказалось так, как он говорил — пустынный холл и единственный охранник у дверей. Я вышла из-за угла и остановилась как вкопанная. Охранник увидел меня, но не удивился.

— Эй ты, иди сюда! — приказал он, но я не сдвинулась с места.

— Вот сучка… — он поднес к губам рацию и сказал: — Она здесь.

И направился ко мне.