Женщина с изъяном

Засыпая с этой мыслью на тахте в чужом доме, я знала, что на следующий день все будет иначе, лучше, совершенно по-новому. Даниэль ничего не говорил на этот счет, да подобное и не требовалось, потому что теперь я чувствовала себя его женой, и разница между этим ощущением и формальной клятвой оказалась колоссальна.

— Я хотел поговорить с тобой об Агате, — он нарушил молчание первым, и я подняла глаза от ушей своей кобылы.

— Какое совпадение! Я тоже хотела поговорить о ней.

Даниэль улыбнулся мне коротко и живо, совсем не так, как улыбался прежде.

Неловкое и неестественное движение уголками губ осталось для чужих, я же теперь могла во всех смыслах прикасаться к нему настоящему.

— Тогда ты первая.

— Нет, ты. Раз уж ты это начал.

— Справедливо, — глаза он все же ненадолго опустил, а потом посмотрел не на меня, а вдаль. — Я хотел бы признать ее сына своим. Если ты позволишь.

От неожиданности я едва не выпустила поводья, и лишившаяся моего внимания лошадь возмущенно всхрапнула.

Даниэль, очевидно, истолковал это как-то по-своему, потому что кивнул самому себе и продолжил:

— Мы оба с тобой знаем, что замуж она больше не пойдет, да и клеймо бастарда — не лучшее, что можно предложить ребенку, но я хочу, чтобы у ее мальчика было все, что полагается человеку знатного происхождения. Образование, воспитание, деньги, имя.

— А еще потому что каждый уважающий себя знатный мужчина должен иметь как минимум одного бастарда.

Я с трудом подавила смех, а Даниэль плавно осадил коня, разворачиваясь ко мне.

— Кажется, я снова слышу леди Иветту.

— Она оказалась очень точна в формалировках.

Он держался все так же прямо, но от его мучительного ожидания даже воздух начинал становиться плотнее. Я мысленно приказала себе не быть стервой и не мучить его. Хотя бы не в этом и не сейчас.

— Я хотела поговорить с тобой о том же. Может называться бастардом и не самая завидная участь, но это лучше, чем быть сыном скота, и больше, чем просто воспитанником или приемным сыном. К тому же, ты ведь был ее первым мужчиной. Так что, я думаю, это будет справедливо.

Секунду Даниэль молчал, разглядывая меня.

— Об этом ты откуда знаешь?

В его тоне послышалась слабая, но тень смущения, и я покачала головой, в очередной раз поражаясь этому человеку.

— Почувствовала. Вы слишком нежно друг к другу относитесь для друзей.

— Как брат и сестра.

— Как люди, разделившие нечто сокровенное. Она боялась, что ты убьешь его, а это кое-что значит.

Резко остановившись, Лагард развернулся. Одной рукой он перехватил под уздцы мою лошадь, а другой — меня за основание шеи, с силой привлек к себе и поцеловал глубоко и влажно. Это было немного больно, солоно, непристойно и так хорошо, что я вцепилась в его рукав, боясь позорно выпасть из седла.

— Ты понимаешь, сколько грязи на тебя после этого выльется? — он спросил, немного задыхаясь, когда мы наконец смогли оторваться друг от друга.

— Мне кажется, она будет литься на всех нас в любом случае, — продолжая пьяно и счастливо улыбаться, я погладила его волосы. — Авантюристка, выскочившая замуж за искалеченного маркиза. Сам маркиз, находящийся в бессрочной ссылке. Его брошенная мужем беременная служанка. И дворецкий, которого опасается добрая половина округи. По-моему, и без того похоже на замок из страшной сказки.

— Спасибо, — Даниэль произнес это так тихо, что будь он немного дальше, я бы вовсе не расслышала. — После того, как вы поговорили в саду, Руперт сказал, что мне, кажется, несказанно повезло. Я только теперь начинаю понимать, что он имел в виду.

— Не обнадеживайся раньше времени! — обнять его хотелось так сильно, что я осторожно выбралась из-под его руки и тронула кобылу с места. — Ты еще можешь успеть разочароваться. Особенно после того, о чем я собираюсь тебя спросить.

— Вчера ты тоже так говорила.

Лицо загорелось быстрее, чем я успела опомниться, и, судя по затаенной ухмылке Даниэля, как раз на это он и рассчитывал.

— Негодяй. Я тебе это припомню.

— Как пожелаете, маркиза. Непременно. Сразу же, как только вернемся домой.

Подул легкий приятный ветерок, еще меньше располагающий к беседе о делах, но откладывать ее возможности не было.

— Я думала про Рошена. Если в нас стрелял он, и если он всерьез поверил, что сможет объявить себя Лагардом после твоей смерти, как он собирается это провернуть? Просто заявив во всеуслышание о том, что он — бастард маркиза Ришара? Ему никто не поверит, особенно учитывая, что есть Иветта, и, в конце концов, я.

Даниэль снова смотрел прямо перед собой, но я знала, что делает это он в первую очередь из предосторожности.