Женщина с Марса. Искусство жить собой

Но мир все такой же быстрый и такой же непредсказуемый. И все больше деталей плана оказывались непригодными. Страна разорившихся в 1990-е инженеров произвела, по их мнению, идеально спланированное поколение менеджеров и юристов. Которые оказались особо никому не нужны, а нужны оказались программисты и биохимики.

И чем быстрее мир, тем сложнее с планами.

Развитие психологии и нейробиологии также сменило фокус с «ничего, меня били – и человеком вырос» на «а каковы витальные потребности ребенка в четыре года?». Чуть ли не впервые за историю человечества, то, как воспитывать ребенка в четыре года, определяется не генеральным планом на 20 лет вперед, а тем, что ребенку нужно сейчас. Потому что ничего не остается, кроме как признать, что мы понятия не имеем, что будет нужно через 20 лет.

И в отношении детей так же. И в отношении себя – так же.

Фокус на потребностях. Гибкость. Движение через фидбэк.

Мой муж говорил, что жалеет, что ему в детстве не дали еще каких-то умений. У него была музыкалка с двумя инструментами, спорт, танцы, коньки, настольный теннис. Из самостоятельного выбора – компьютер. А вот могли бы еще впихнуть английский, говорит он, заставить, настоять. Сейчас бы пригодилось.

Мне видится в этом очередной пример плановой экономики: я = набор умений. В план забыли включить что-то важное.

У меня же был какой-то рандомный набор самовыбранных кружков. Меня никуда не заставляли ходить, я дрейфовала от вьетнамского бойфренда до китайского языка и от Шолохова до любви к писательству. Я почти ничего не умею профессионально, но я очень много о чем имею практическое представление. И поэтому сама идея: «Мне не дали в детстве английского/танцев/пластики/музыки» – мне непонятна. Когда ты все детство пробуешь, непонятно, как это и куда должны были дать. Ты не выносишь из детства глубоко профессиональных навыков, ты выносишь один очень важный навык: в любой непонятной ситуации – пробуй.

Возможно, поэтому мои дети растут в гибком подходе. Я пробую и смотрю, что прилипнет. Позволяю дрейфовать, искать, находить, бросать, увлекаться.

И точно не знаю, что именно вырастет. Но совершенно уверена, что у них будет больше шансов найти себя, выбрать себя, выбрать по себе.

Ведь именно этому умению, этому Искусству Жить Собой они учились с раннего детства.

– И что же вырастет из таких детей, кроме «снежинок»?

– Для начала – люди, умеющие любить, выбирать и жить свою жизнь.

Когда дочери было два года, я говорила: «Ты моя маленькая, моя малышка. Я не дам тебя в обиду. Ты можешь на меня положиться. Я тебя люблю. Я всегда с тобой».

В четыре года я говорила: «Тебе сложно, ты растешь. Все придет. Всему свое время. Я тебя всегда поддержу. Я тебя люблю, я всегда с тобой».

В шесть лет я говорила: «Тебе сложно, не получается, это тяжело. Попробуй еще. Если тебе нужна моя помощь, скажи. Я тебя люблю, я всегда с тобой».

В восемь лет я говорила: «Ты можешь и справишься. Тебе придется потрудиться, но я уверена в тебе. Я готова помогать, но жду труда от тебя. Я тебя люблю, я всегда с тобой».

В десять: «Защищай свое, даже от меня. Ошибайся. Пробуй еще. Настаивай. Я помогу. Я тебя люблю, я всегда с тобой».

В двенадцать: «Это твой выбор. Если тебе интересно мое мнение, я скажу. Если тебе нужна моя помощь – проси. Я тебя люблю, я всегда с тобой».

А потом когда-нибудь я скажу: «Это твоя жизнь. Доверяй себе. Я тебя люблю, я всегда с тобой».

А потом когда-нибудь меня не спросят.

А потом, когда-нибудь, меня не будет.

И она столкнется с нелегким решением, будет метаться: что же делать? И услышит внутри: «Ты способна принять решение сама. Доверяй себе».

И у нее будут сложности на работе, и будет страшно и неуверенно, и внутренний голос скажет: «Ты можешь и справишься. Придется потрудиться».

И она будет сталкиваться с отказом и неудачами и, оставшись одна, не будет сама себе говорить: «А чего ты хотела?», «А это еще заслужить надо», «А с какой стати тебе положено?», – но услышит: «Тебе сложно, не получается, это тяжело. Попробуй еще».

И когда-нибудь жизнь ударит ее больно, и она будет одна, надломленная, потерянная. И голос ей скажет изнутри: «Ты моя маленькая. Моя малышка».

Пусть все наши выросшие дети, когда их ударят в самое сердце, когда не захочется ни жить и ни дышать, не услышат внутри: «Хватит уже ныть, не маленький».

Пусть, когда у них родятся их собственные дети, когда мир вдруг сотрясется и разломится от невозможности случившегося, в этом новом, чудном, странном состоянии они посмотрят на этот комочек и скажут, не задумываясь: «Я тебя люблю. Я всегда с тобой».

Иногда я ловлю себя на жгучей зависти.

Вот есть девочка. Она саркастически шутит, жутко долго собирается, разбрасывает на полу грязную одежду и прячет грязные тарелки под кровать, ростом с маму, волосы синие, в рюкзаке крошки, рисует страстно, сутулится, любит кота. Девочка такая. Колготки мятые, руки в чернилах, глаза синие. Ну, девочка…