Женщина с Марса. Искусство жить собой

Вот есть мальчик. Жуткая зануда и паникер, сильными руками притянет за шею обнять – прям ох, ладошка сухая, теплая, крепкая, забирает сумки, вопит как резаный из-за ерунды, жутко во всем сомневается и страхами изводит, ловкий, круглоголовый, слушать не умеет. Мальчик как мальчик. Все по ящичкам и коробочкам, бежит вприпрыжку, конфетки-колбаски, ямочки на щеках. Такой вот мальчик.

И вот каждый день, многие годы, тысячи дней и тысячи вечеров, я сижу у кровати в темноте, обнимаю и говорю на ушко: «Я тебя люблю. Ты мой любимый».

Они ничего не отвечают. Они даже в лице не меняются. Будто бы я сказала какую-то обыденность, мол, носки с пола убери. Они сопят довольно, закутываются коконом в одеяло и остаются засыпать, глядя в темноту, со своими мыслями, размышлениями, картинками в голове. Им снятся сны, как они летают, они шепчут свои истории и сказки, прячут секретики под подушки, ворочаются, просят водички.

Ничего не меняется в их мире, небо не падает на землю, они не остаются, замершие, потрясенные, боясь потревожить, боясь разомкнуть объятья, цепляясь. Они продолжают жить, сопеть и быть просто мальчиком и просто девочкой, будто бы только что случилась самая обыденная вещь. Мама наклонилась и прошептала на ушко: «Я тебя люблю. Ты мой любимый».

Как будто бы не надо за этим богатством, редким, неприкосновенным, недостижимым, ползти сквозь арктический холод, не надо заслуживать ранами и шрамами, выслуживать терпением и молчанием, выбирать из гречки Золушкой, выжидать Аленушкой. Оно вот такое – на, бери, легко, хоть каждый день.

«Я тебя люблю. Ты мой любимый».

Они так легко это принимают.

Как будто не отдали за эти слова всю душу, и еще и сдачу оставьте себе.

Как будто так и надо.

А может быть, так и надо?

У всего есть обратная сторона. Если мы нацелены на то, чтобы пробежать марафон, добить работу до дедлайна, выволочь неподъемное, закончить чертов ремонт, мы вынужденно приносим в жертву чувствование. Если в процессе прислушаться к телу, оно закричит о том, как оно устало, как хочет спать, несмотря на дедлайн, как ломит спину, как все раздражает, но мы собираемся и добиваем, заканчиваем, выносим.

Можно идти в город, а можно идти по дороге. Если по-настоящему втянуться в ходьбу по дороге, в похрустывание гальки, в тени деревьев, в голоса птиц, в ощущение шага, дыхания, неба над головой, то мы придем в город позже или вообще плюнем и пройдем мимо. Родить к концу смены или родить естественно – разные роды.

Я многого добилась в жизни, и многое было добито достигаторски. Когда выполнена обязательная программа, наступает время произвольной – возможности принять другую себя, прислушивающуюся, сосредоточенную, внимательную, телесную.

Я очень многое про себя узнала, сместив фокус внимания от целей на себя. Например, я узнала, что мое тело любит, хочет и будет есть мясо, какие бы идеологии меня ни окружали. Что я сова, и лучше всего работаю по ночам, а не с утра. Что красное, а не белое, кислое, а не сладкое. Узнала, что я вообще не могу носить серьги, что не переношу шерсть и люблю синтетику, что мне необходимо бывать одной в тишине и что я устаю от музыки. Что терпеть не могу говорить по телефону даже с близкими, но люблю переписываться и смотреть в глаза. Что я люблю завтраки в одиночестве и ужины в компании. Что не люблю воду, не люблю солнце, юг, жару и люблю прохладу и ветер. Что я не ревнива и люблю спать в кровати одна и в ду́ше мне не думается, а думается на трассе.

Я всю жизнь мечтала быть астенически ломкой. Трава зеленее на другой стороне, как говорят англичане. Я как-то попросила одного мужчину еще до того, как его увидела: опиши себя. Не знаю зачем, ведь были фотографии. И он описал свое тело как будто мазками краски, красиво и завораживающе. У нас потом была любовь, и она разбила мне сердце.

У меня сильное тело, написала я. Оно не ломкое, не хрупкое, не гибкое, как ивовая веточка. Оно многое может вынести, многое принять, многое дать.

И вдруг я в него, в свое тело, влюбилась. Влюбилась в широкие ладони и длинные пальцы, в широкие плечи и крепкие бедра, в мускулы на икрах, длинную шею, в пружины энергии под коленями и спину, которая легко таскает 40-килограммовых детей до сих пор. В тело, с которым я не боюсь идти ночью по темным холмам, которое укрывает собой плачущих детей, двигает шкафы и плавится в мокрой страсти, в сильные, длинные ноги, одинаково хорошо выбивающие двери и балансирующие на рюмочке каблука, в быструю ловкость рук, строгающих салаты и дерево, в живот, выдерживающий маваши, беременности и мягкую поступь кота, в глаза, лоб, уши, колени, брови, в губы алые, голову в мечтах, табличках и сарказме, в сердце нараспашку.

Мы влюблены в своих детей с самого первого дня.

А в себя?

Глава 14 Не успеть