Женщина справа

Во вторую неделю февраля 1959-го дело приняло новый оборот, когда на сцене появилось ФБР. Как я уже узнал от Хэтэуэя, утечки информации тут же сделались очень редкими и журналисты взяли в привычку заполнять место переписанными предыдущими статьями. За неимением новых деталей, они наконец заинтересовались превратностями судьбы, сопровождающими съемки «Покинутой». «Элизабет Бадина будет заменена на съемках нового фильма Уоллеса Харриса» – такой заголовок вышел в «Миррор» от 16 февраля. Однако публике не сообщили никакого имени, и, судя по некоторым ироничным замечаниям, никто не спешил взять роль актрисы, которая, возможно, мертва, в скандальном фильме, который, скорее всего, попадет под огонь цензуры.

Начиная именно с этого момента газетные статьи делаются более злобными по отношению к моей матери. Одна местная газетенка, ныне закрытая, утверждала, что провела расследование относительно ее прошлого, и давала слово ее близким подругам, которые, все как одна, пожелали остаться неизвестными. Они доверительно сообщали, что Элизабет любила выходить в свет, предаваться разгулу и была постоянной участницей голливудских светских вечеринок. Ей также приписывали связи на одну ночь. Выражения в статье были искусно подобраны, чтобы не перейти границу, но эффект она производила просто губительный. У любого читателя неминуемо создавалось впечатление, что моя мать была девушкой легкого поведения, готовой на все, чтобы проникнуть в мир кино. Кроуфорд меня тогда уверял, что молодые актрисы частенько стремятся попасть на вечеринки, где присутствуют важные персоны с киностудий. Очевидно, он рассказал все это в очень смягченном виде, чтобы не ранить мои чувства.

В середине февраля в двух ежедневных газетах появились сообщения, что знаменитая Кларенс Рейнолдс готовится заменить Элизабет Бадина. Несколько дней спустя эта новость подтверждалась в статье, где пересказывалась творческая биография актрисы.

Начиная с апреля статьи выходят все реже и реже и не содержат никакой новой информации о расследовании, проводимом департаментом полиции Лос-Анджелеса или ФБР. Делу Элизабет Бадина предстояло, подобно многим нераскрытым делам в Лос-Анджелесе, остаться неразгаданной тайной.

Спустя добрых три часа чтения и после множества чашек кофе я перечитал свои заметки, чтобы попробовать увидеть все яснее и установить хронологию. В первое время все умы занимал незнакомец из «Голубой звезды». Таинственная и оживленная встреча в ресторане, «Шевроле», брошенный неподалеку от Голливудского бульвара: все направляло следователей к этому мужчине. Затем внезапно без видимых причин этот след был брошен и в положении обвиняемого оказался Эдди. Судя по всему, он был очарован моей матерью, проявлял настойчивость, бродил в ее гримерке. Но подозрения оказались безосновательны, и Эдди никого больше не интересовал. Хэтэуэй мне даже объяснил, что не считает Эдди способным причинить Элизабет хоть малейшее зло. Подозрения, выдвинутые против молодого реквизитора, оставили у меня странное впечатление. Без преувеличения можно было сказать, что его имя всплыло в расследовании, только чтобы отвлечь всеобщее внимание. Ненадолго можно было решить, что найден идеальный обвиняемый, вот почему незнакомец из «Голубой звезды» больше не занимает центральное место в расследовании. Может быть, они его пытались выгородить? И если да, то кто же эти «они»? Я снова воскресил в памяти свои разговоры с Хэтэуэем. Раз в конце 50-х департамент полиции Лос-Анджелеса проводил «чистку рядов», значит, невозможно исключить, что полицейские хотели прикрыть влиятельного человека, который был любовником Элизабет. В голове у меня еще звучали слова детектива: «Этот город смердит, как затопленный свинарник». Возможно, газеты, которым в последнюю неделю расследования слили служебную информацию, покорно следовали сценарию, согласованному с полицией.