Женщина в древнем мире

Одним из важнейших ведийских ритуалов было выдавливание из особого растения опьяняющего или галлюциногенного напитка сомы. И эта процедура сравнивалась с брачным союзом. Сливание сомы с водой или молоком вновь вызывало ассоциации о слиянии мужского и женского начала, о быке и коровах и т. д. Очевидно, во время празднества исполнялись и песни, полные эротических намеков. Примером такого рода поэзии служит известный гимн из «Ригведы» об обезьяньем самце Вришакапи. Вришакапи в нем обращается к жене бога Индры с насмешками как по поводу ее женских прелестей, так и ее «доступности». Утешая жену, сам Индра говорит ей, что нет другой женщины, у которой были бы столь широкие бедра и прекрасные ляжки. Наконец жена Индры и жена Вришакапи восхваляют мужские достоинства своих супругов, отзываясь с пренебрежением о соответствующих способностях их соперников.

Так называемые великие жертвоприношения ведийского ритуала нередко обнаруживают непосредственную связь с культами плодородия. Во время этих обрядов нарушались порой всякие сексуальные запреты и происходило символическое или реальное соединение либо по меньшей мере произносились непристойные тексты, очевидно вызывавшие веселье. Аналогичные обряды и верования прослеживаются не только в древней Индии, но и в более близких нам европейских культурах, в том числе в русских праздниках, сопровождавших приход весны.

В качестве примера можно привести знаменитую ашвамедху, ритуал «жертвоприношения коня», совершаемый царем, претендующим на титул «владыки всей земли». По царскому приказу специально отобранного белого коня в дорогих украшениях весной отпускали на волю. Куда бы ни ступала нога коня— та земля считалась перешедшей под власть царя. Обширная вооруженная свита, сопровождавшая коня, готова была силой заставить любого правителя признать верховную власть того, кто решил совершить ашвамедху.

Отношения между царем и землей трактовались в терминах супружеской связи. «Обладание всей землей» рассматривалось в качестве акта как бы сотворения мира. Недаром в течение всего года, пока конь шел из страны в страну, царь приносил трижды в день обильные жертвы божествам, обладающим творческой силой, различным ипостасям солнечного бога Савитара. Конь пасся там, где желал, но его свита не позволяла ему ни подходить к кобыле, ни погружаться в воду — он не должен был терять своей мужской силы.

Наконец заключительная часть ашвамедхи особенно показательна. Коня умерщвляли, и тогда рядом с ним ложилась главная жена царя (имевшая титул «махиши», букв, «буйволица»), Жрец набрасывал на них покрывало, а царица произносила: «Что же никто не берет меня? Конь спит». Она раздвигала ноги и изображала соитие с конем. Один из руководивших ритуалом жрецов подавал непристойную реплику, царица отвечала ему тем же. И тогда участвовавшие в церемонии другие царские жены, жрецы, придворные и дочери высшей знати обменивались такими выражениями, что европейские переводчики, как правило, не решаются сохранить эти строки даже в сильно смягченном виде.

Нечто аналогичное происходило и в другом известном ритуале, называемом махаврата (букв., «великий обет»). Он включает в себя множество разнообразных элементов — шумную игру на барабанах, танцы и стрельбу из луков, состязание белого ария и черного шудры, символизировавших день и ночь и т. д. Но центральный эпизод ритуального цикла — соединение мужчин и женщин в специально отведенном помещении и крайне непристойная перебранка между куртизанкой и брахманским учеником, соблюдавшим строгое целомудрие. Весь этот обряд посвящен Праджапати — «Владыке потомства», и, очевидно, является также одним из проявлений культа плодородия.

Давно уже привлек внимание исследователей еще один обрядовый цикл — варунапрагхаса. Во время этого празднества жрец спрашивал царицу о том, какие у нее были возлюбленные, а если она не решалась назвать их, просил ее положить на землю столько пучков травы, сколько знала она мужчин кроме мужа. Обряд также сопровождался множеством эротических загадок и шутливой перебранкой с неприличными намеками. Ритуал происходил в начале сезона дождей, когда иссохшие поля с нетерпением ожидали «оплодотворяющего» дождя. Даже в значительно более позднем тексте, в «Артхашастре» — трактате об искусстве политики, говорилось о том, что актерским труппам в период сезона дождей надлежит ставить забавные фарсы, потешая зрителей непристойностями.

В ведийской литературе довольно часто возникает тема сексуальных запретов. Порой конфликт разрешается их нарушением. в других случаях соблазн отвергается ради торжества установленной богами социальной нормы. Знаменитый гимн «Ригведы» содержит диалог самой первой пары людей, близнецов Ямы и Ями. Ями пытается «вдохновить своего брата на дружбу» и лечь с ним на общее ложе. Яма решительно отказывается. говоря: «Не хочу такой дружбы, при которой родная занимается тем, чем должна заниматься лишь та, что с мужчиною не состоит в родстве». Он не прельщается любовными речами сестры и предлагает ей найти себе другого мужа.