Женщина в голубом

Она закрыла лицо руками и всхлипнула. По руке ее стекала струйка крови, капала на синий топик на бретельках.

Она услышала, как хлопнула дверь ванной, и поспешно вытерла слезы. Увидела кровь и застыла испуганно, не понимая, откуда она взялась. О порезанном пальце она забыла. Распахнула холодильник, поспешно вытащила луковицу и стала резать в салат.

– Я терпеть не могу лук! – недовольно произнес появившийся на пороге Кирилл. – Ты же знаешь! Вонь на всю квартиру.

– Извини! – Лара швырнула луковицу в пластиковый пакет для мусора. – Не подумала. Садись, сейчас. Достань вино! Я соскучилась, все время одна и одна… И этот дождь! Надоело.

– Это что, кровь? – воскликнул Кирилл. – Что случилось?

– Порезалась. Уже все нормально. – Она одернула топ. – Не заметно! Хочешь, я переоденусь?

– Потом. Что пьем?

– Шампанское! – воскликнула Лара. – Устроим себе праздник. Я редко тебя вижу в последнее время, ты приходишь усталый, ничего мне не рассказываешь… – Она достала бокалы: – Открывай! Пробку в потолок!

Кирилл рассмеялся и стал сдирать фольгу. Расшатал пробку, направил в стену над дверью и скомандовал:

– Пли!

Пробка со стуком влепила в стену. Лара вскрикнула и подставила бокал. Вино рвануло через край. Она выпила залпом, поставила бокал на стол и расхохоталась, чувствуя, что еще минута – и она разрыдается.

– Вот такой ты мне нравишься! – Кирилл отпил из своего бокала: – Слишком сладкое!

Он притянул Лару к себе, впился губами в ее рот. Его руки шарили по ее телу – Лара чувствовала его нетерпение. С силой прижалась к мужу и горячо ответила на поцелуй. Словно мстила себе…

…Кирилл давно спал, похрапывая. Лара лежала без сна.

Потолок и стены, слабо видимые в полумраке, слегка покачивались.

Она была пьяна; слезы катились у нее из глаз и холодили виски. Старалась не всхлипывать, чтобы не разбудить мужа. Она вряд ли сумела бы объяснить, почему плачет. Ей казалось, что где-то там, в конце туннеля, забрезжил огонек, что перемены уже в пути и что все теперь будет по-другому. Она чувствовала внутри звенящую пустоту. Закрывала глаза, и ей казалось, что она плывет по волнам на лодке, лодка покачивается, над головой черное ночное небо и звезды. На востоке слабое розовое свечение, там рассвет. Рассвет – это надежда, а волны – неизвестность.

Она вдруг подумала о том, что давно не была в магазинах, не было настроения, и что скорей бы закончился надоедливый осенний дождь, и тогда можно будет пробежаться по лавкам. И пойти в парк! Обязательно заглянуть в павильончик с кофе и мороженым, где сидит бородатый экстрасенс в черной футболке и в белых штанах с бумажным стаканчиком в руке.

Он смотрит, как она входит; его губы шевелятся, он оглаживает бороду, щурится, приветливо машет – иди, сюда, мол. И ее охватывает предчувствие радости! Она делает шаг, другой, пол покачивается под ее ногами, женщина за стойкой спрашивает: что вам, кофе или мороженое, и улыбается. Они смотрят друг на дружку, глаза в глаза, он протягивает руку, она тянет свою…

И тут картинка начинает бледнеть, терять краски, расползаться и таять. Лара погружается в сон, а за окном уже сереют легкие утренние сумерки.

Уже под утро ей приснился сон: она в окровавленной одежде лежит на полу, чувствуя, как из раны в груди выливается толчками горячая кровь, а ей почему-то не страшно, наоборот, радостно; яркая лампа светит в глаза, и она щурится; кто-то повторяет монотонно, как диктор с новостями, – конец пути, конец пути, конец пути…

Проснувшись, она лежала, не шевелясь, вспоминая сон.

Что это было? Она лежала в крови… Ее убили? Но присутствовало чувство светлой радости… Конец? Свобода? Смерть? А что, собственно, ей снилось? Ощущение крови, вытекающей толчками, размывалось, пока не исчезло, еще секунда-другая, и от сна не осталось ничего.

Кажется, была кровь. Кажется, был яркий свет. Кажется, было чувство облегчения. Все.

Кирилл появился на пороге спальни, и она вздрогнула.

– Проснулась? Не хотел будить, ты так красиво спала. Я убегаю. Позавтракаю на работе. До вечера, не скучай.

Она улыбнулась и почувствовала, что возвращается в реальность. Пришло чувство облегчения от того, что можно долго пить кофе и смотреть в окно. В одиночестве. Не поддерживая пустопорожнего разговора, не расспрашивая с преувеличенным интересом…

Притворство. Вот! Не нужно притворяться. Страшная вещь притворство. Человек привыкает играть роль, сначала он противен себе, потом привыкает. В нем некоторое время живут два человека, а потом остается один, тот, который притворяется…

Дождь наконец перестал. Задул легкий ветерок, и выглянуло солнце.

Лара сидела перед зеркалом, внимательно себя рассматривая. Заметила седой волос на виске, выдернула пинцетом. Подумала, что неплохо бы изменить цвет волос на более темный, каштановый. Глаза станут ярче, и подобрать другую помаду, клюкву… была у нее когда-то. Не помада, а тень, легкая, прозрачная, с оттенком клюквы. Она так и называлась – «Кренберри», какая-то американская компания…