Женщины Девятой улицы. Том 1

Тот Нью-Йорк, куда она вернулась, за два месяца ее отсутствия очень изменился. В личном плане для Элен стал большим сюрпризом брак любимого спутника Чарли Игана. Свою невесту он незадолго до этого встретил на нудистском пляже на острове Мартас-Винъярд. Делая предложение, он прямо заявил ей, что всегда будет «обожать» кого-то другого. Он не упомянул имени, но жена Игана, Бетси Дюрсен, очень скоро поняла, о ком шла речь. «Брат Чарли, оговариваясь, часто называл меня Элен, да и сам Чарли, путаясь, обращался ко мне так же, — рассказывала она. — Это довольно сильно влияло на мою жизнь»[1285]. Вообще-то после возвращения Элен из Блэк-Маунтин их отношения с теперь уже женатым Чарли не слишком изменились. Он часто провожал Элен домой после ужина (приготовленного, кстати, Бетси) и возвращался домой только на следующее утро. Бетси постоянно находила помаду на майке мужа, а однажды у них произошел такой диалог.

— Я видела в галерее туфли Элен, — сказала Бетси.

— Это были мои туфли.

— Но, кажется, ты не носишь высоких каблуков.

Бетси чрезвычайно удивляло, что Билл, хоть и явно знал об их романе, не слишком беспокоился по этому поводу[1286]. Она просто еще недостаточно долго была членом круга, чтобы понять: именно так развивались отношения неординарной пары. «Измены Элен не были односторонними, уж поверьте, — рассказывала Эрнестина. — Билл мог пойти с кем-нибудь выпить чашечку кофе и не вернуться даже утром… У них просто отсутствовало чувство верности или как вы там это называете. Они оба были на нее неспособны, так уж сложилось»[1287].

Куда более значительными, чем это несущественное изменение ее личного ландшафта, для Элен стали перемены в художественной среде. Пока они с Биллом были в отъезде, сообщество авангардистов сплотилось еще больше, даже невзирая на то, что его ряды в последнее время существенно пополнились бывшими солдатами и моряками. Те возвращались в город после учебы за границей, которая оплачивалась государством согласно Закону о льготах демобилизованным. В поисках творческой и богемной жизни новоиспеченные художники ехали в Париж. Но потом обнаруживали: настоящая богема теперь живет в Нью-Йорке, куда переместился и центр авангардного искусства. Тогда эти люди возвращались в США. Большинство из них хотели жить как можно ближе к Гринвич-Виллидж. Впрочем, здания на Восьмой улице с мастерскими на пятом этаже, которые так любили снимать художники, теперь активно выставлялись владельцами на продажу. И творческую братию там больше не привечали. «Таунхаусы гениев» вдоль южной границы Вашингтон-сквер снесли, чтобы расширить территорию Нью-Йоркского университета. По окраинам Гринвич-Виллидж вместо вековых строений теперь тянулись пустыри[1288]. Так что в поиске подходящих помещений художникам приходилось продвигаться дальше на север и восток. А на Десятой улице, как обнаружилось, бывшие арендаторы — производители боеприпасов — освободили ряд коммерческих строений между Третьей и Четвертой авеню. Плата за них была до смешного маленькой[1289]. И художники, даже старожилы Гринвич-Виллидж, один за другим начали туда переселяться. И там, где раньше выплавлялись пули, теперь выковывалось новое искусство.

Одними из первых в новый район переехали Филипп Павия и Дэвид Хэйр. Затем Билл, мастерская которого находилась неподалеку, на Четвертой улице, нашел для Пат Пасслоф потрясающее помещение с застекленной крышей. Оно находилось на Десятой улице и стоило всего 15 долларов в месяц. Там девушка могла продолжать брать у него частные уроки (что она и делала на протяжении двух лет) и знакомиться с соседями. «К моему удивлению, многим из компании [Билла] было интересно посмотреть, над чем я работаю», — вспоминала она свои первые дни на знаменитой улице[1290]. Довольно скоро там жили и работали 10, 20, а в конечном итоге более 30 художников, которые без проблем делили эту территорию с ее исконными обитателями[1291]. «Десятая улица была своего рода приложением к Бауэри. Там находились агентства по трудоустройству для посудомоек и бары, которые обслуживали в основном местных оборванцев и изгоев общества. На улице жило 12 или 20 бомжей», — рассказывал Рэй Спилленджер. Он, как и Пат, учился у Билла в Блэк-Маунтин и тоже последовал за любимым преподавателем в Нью-Йорк[1292]. Вскоре художники, жившие в заброшенных домах, где никто не хотел селиться, и бездомные, которых избегали остальные члены общества, уже знали друг друга по именам.