Женщины-философы. Мыслительницы, изменившие мир

Эмоциональный настрой Гуссерля – заглянуть за пределы наук с их истинами, заглянуть даже дальше роковых вопросов – не мог не захватить его ученицу. Гуссерль продолжает: «Все произведения духовного мира, все жизненные связи, идеалы и нормы, присущие людям, подобно мимолетным волнам, возникают и исчезают, разум превращается в неразумное, а благодеяние – в муки, всегда так было и всегда так будет»[82].

Полный отчаяния, обращенный к метафизическим нормам познания вопрос об истории пред-данного смысла приводит Э. Гуссерля к выводу о кризисе европейских наук, которые не создали общего смыслового горизонта правильной и осторожной постановки вопроса о субъекте познания как субъекте бытия. Это своего рода итог общественной переоценки роли науки. В ХХ веке меняется отношение не только к критерию научности, но и к значению, которое наука может иметь для всего человеческого существования: «Наука, часто понимаемая как эмпирическая, формирует эмпирически-ориентированных людей, которые не видят ответов на вопросы о смысле человеческого»[83]. Э. Гуссерль критикует позитивистское понимание науки, слепую веру в науку, оно «в наше время оказывается пережитком»[84], поскольку опрометчиво отвергает так называемые «высшие и предельные вопросы»[85], относящиеся к метафизике. Среди наук Гуссерль выделяет науки о духе (то есть социально-гуманитарные науки), которые и позволят рассмотреть человека в его духовном бытии и в горизонте его историчности – то есть указать, в какие моменты он уже оказался частью смыслового вектора бытия.

Горизонт видения самой Эдит Штайн расширяется: к рациональному добавляется иррациональное. Она вслушивается в звучание молитвы «Отче наш» на готском языке: «Atta unsar, þu in himinam», вдохновляется католическими идеями на лекциях Макса Шелера в Геттингене. Она всматривается в скульптурную группу «Положение во Гроб» во Франкфуртском соборе и восхищается демократичностью христианства. В Первую мировую войну Эдит Штайн служит в Красном Кресте, работает в тифозном лазарете и хирургическом отделении.

В Геттингене Эдит знакомится с Адольфом Рейнахом (1883–1917), молодым преподавателем и новообращенным христианином. Гибель А. Рейнаха на фронте и знакомство с его семьей она называет «первой встречей с Крестом, с той божественной силой, которую Крест дает несущим его. Впервые мне видимым образом явилась Церковь»[86].

В 1921 году Эдит прочла автобиографическую книгу Терезы из Авилы (1515–1582), которая основала много монастырей и реформировала орден кармелиток. Научный горизонт восприятия и приобретаемый навык религиозного видения совпали при изучении этой книги. «Закрыв ее, – пишет Эдит, – я должна была признаться самой себе: это правда!»[87] После прочтения книги она приобрела катехизис. Впервые Штайн пришла на церковную службу в Бергцаборке. Ее служил священник Евгений Брайтлинг.

Крещение Эдит Штайн состоялось на Рождество 1922 года, она добавила к своему имени имя «Тереза». Тогда же начался научно-преподавательский период ее жизни. В Шпейере она служила преподавательницей немецкого языка и истории в семинарии для будущих учительниц. В течение 8 лет она скромно и уединенно жила на третьем этаже монастырского привратного дома. Ее ласково называли «барышня доктор» за ум, доброту, строгость и отзывчивость.

Эдит Штайн изучала историю философской католической мысли. Главный викарий Швиндт познакомил Штайн с иезуитом Эрихом Пшиварой (1889–1972), который попросил перевести Quaestiones disputatae de veritate («Обсуждение вопросов об истине») Фомы Аквинского. Ее перевод и комментарии к трактату Ангельского доктора соединил прозрачность стиля Отца Церкви и глубину философских примечаний переводчика. Профессор Мартин Грабманн (1875–1945) писал: «Не затушевав своеобразия терминологии св. Фомы, она облекла его философию в современные языковые одежды и передала ход мыслей Аквината свободным немецким языком»[88]. С того момента тексты Фомы Аквинского стали такими же востребованными среди думающих о современности людей, как тексты Гуссерля, Шелера и Хайдеггера.

Университетская судьба Штайн складывалась благополучно и даже успешно: выступления на многочисленных международных конференциях, публикации, преподавание в Мюнстере в Высшем германском научно-педагогическом институте, признание среди коллег и студентов. Например, с 18 по 28 января 1931 года в Цюрихе она прочитала 8 докладов.

30 апреля 1933 года Эдит Штайн получает благословение на вступление в Кармелитский орден. В книге Kreuzeswissenschaft («Наука Креста») она пишет, что это «желание оставаться в малом, когда поведение больше не направлено на самое себя»[89]. Уход из семьи матери был тяжелым. «С того дня мир был нарушен. Над нашим домом нависла какая-то тяжесть», – пишет Эдит в дневнике «Как я поступила в Кармель в Кёльне»[90].