Женщины Льва Толстого. В творчестве и в жизни

Некоторые исследователи называют конкретного героя войны 1805 года прототипом Андрея Болконского. Впрочем, Толстому, конечно, виднее. Однако вспомним роман «Война и мир» и описание ранения Андрея Болконского во время критического момента сражения и обратимся к книге русского военного историка Александра Ивановича Михайловского-Данилевского «Описание первой войны императора Александра с Наполеоном в 1805 году», в которой рассказано о подвиге зятя Михаила Илларионовича Кутузова: «Громады французов валили на высоте с разных сторон. Кутузов понесся вперед и был ранен в щеку. Любимый зять Кутузова, флигель-адъютант граф Тизенгаузен, со знаменем в руках повел вперед один расстроенный батальон и пал, пронзенный насквозь пулею».

Не правда ли, знакомая картина? Биографы свидетельствуют, что Лев Толстой знал об этом подвиге, а прекрасно выписанное в романе теплое отношение Кутузова к Андрею Болконскому имеет под собой основу.

Только в романе Андрей Болконский остается жив и ему даже как бы помощь французы оказали и сам Наполеон проявил внимание. Но так бывало только в книгах и кино. Ну а настоящая правда жизни заключена в судьбе Федора Ивановича Тизенгаузена, который после тяжелого ранения лежал в доме деревенского кузнеца на занятой французами территории без всякой медицинской помощи. При нем находился один только верный слуга, который отыскал его на поле боя и вынес в ближайшую деревеньку. Французы раненых не жаловали. Документально подтверждено, что в Москве они сожгли заживо 15 тысяч раненых в Бородинской битве русских солдат и офицеров, которые не подлежали транспортировке и были оставлены в надежде, что «просвещенная Европа» поступит с ними так, как всегда поступало с ранеными противниками русское воинство.

Тизенгаузен, по свидетельству слуги, очень сильно страдал от тяжелой раны около трех суток, мужественно перенося боль, а когда скончался, слуга похоронил его на кладбище близ деревни Силничка (Штрасендорф) в Моравии.

После окончания войны прах Тизенгаузена был перезахоронен в Ревельском Домском соборе. Русским городом Ревелем в ту пору, как известно, назывался нынешний Таллин.

Ну а на кладбище деревни Силнички, на месте первоначального погребения Тизенгаузена был установлен крест и постамент, на котором начертано: «Здесь покоится адъютант русского царя граф Фердинанд Тизенгаузен, кавалер орденов св. Анны и Марии Терезии, родился 15 августа 1782 года, скончался в этом доме 4 декабря 1805 года от ран, полученных в битве под Аустерлицем. Умер смертью героя».

Тизенгаузена, конечно, нельзя считать прототипом Андрея Болконского, ибо описан в романе лишь подвиг адъютанта Кутузова, а герой романа подан совершенно иным человеком. Но сам по себе факт интересен.

Ну а нам остается только констатировать факт. Да, Лев Толстой был увлечен Луизой Волконской и, возможно, он ее тоже интересовал, поскольку есть некоторый данные и о том, что горячей любви к мужу она не испытывала. Это был какой-то особенный, мимолетный роман, роман взглядов, многозначительного молчания при встречах, даже когда они оставались наедине, это был роман ничего не значащих разговоров. Словом, почти что детский роман. И дело даже не в том, что он ничем не окончился. В то время романами считались даже такие, которые, перефразируя Степана Щипачева, можно охарактеризовать одной-двумя фразами, приносили «вздохи на скамейке и… прогулки при луне». Движение чувств, биение сердец! Вот главное. Ну а близких отношений могло и не быть. То есть, любовью называлась любовь, а не физические упражнения, зачастую не имеющие к чувству любви никакого отношения.

И вот ведь… Взгляды робкие, разговоры ни о чем и молчание обо всем, а какой след в памяти! Спустя год, в нелегкой военной обстановке, Элиза Волконская снова ожила в сердце Толстого, и он писал о ней, хотя спокойных дней, а тем более ночей на Кавказе не было.

Никаких оснований полагать, что увлечение молодости имело продолжение, нет. Известно, что троюродный брат Толстого, Александр Алексеевич Волконский, ушел из жизни в 1865 году, когда Лев Николаевич уже был женат, а Луиза Ивановна пережила супруга на двадцать пять лет и умерла в 1890 году.

Лев Николаевич холостяковал до 1863 года, до 35 лет, и у него еще было впереди много увлечений и любовных приключений, но мы вернемся на Кавказ, в тот период его жизни, когда проходило становление будущего великого писателя и выздоровление его от всех трудноизлечимых болезней высшего света, в котором варился он в годы юности и ранней молодости.

Создание образа супруги