Женщины принца Сигваля

Она ложится рядом, кладет голову ему на плечо.

— Я с тобой, — говорит тихо. — Что бы ни случилось, я с тобой.

Он беззвучно вздыхает.

— Боюсь, что нет, Лив. Если придется действовать силой, то вряд ли ты захочешь остаться со мной.

Облизывает губы.

Становится страшно по-настоящему.

— Что ты задумал?

Он молча качает головой.

— Ты не можешь сказать мне?

Кто она такая, чтобы требовать объяснений? Заложница.

И ничего не изменить?

— Я еще не решил, — говорит он. — Если бы знать, как правильно.

Холод пробирается внутрь и сворачивается где-то под сердцем.

Сигваль не отдаст своего. Не он начал войну. Но он сражался за свою землю и имеет право на победу. И будет сражаться снова.

— Мне придется выбирать, да? — говорит Оливия. — Между тобой и моим отцом? Моим домом?

Он хмурится. Поворачивается к ней. Смотрит так, словно видит впервые, почти не веря ей и себе.

— Ты будешь сражаться снова? — говорит Оливия.

Она все еще держит его руку. И он тянется, накрывает ее ладонь своей. Берет ее, поднимает, и кладет к себе на грудь, к сердцу, гладит так нежно-нежно.

— Ли-ив, — говорит он так протяжно и тихо. — Ты даже не представляешь, как важна мне. Наверно, не будь тебя, я бы не сомневался.

Она не понимает.

— Я мешаю тебе?

— Нет, — говорит он. — Наоборот.

— Я не понимаю, — растерянно говорит она. Нет, понимает, пожалуй, но не готова поверить сразу. Он пытается остаться человеком для нее.

— Я знаю, что не имел права забирать тебя, — говорит Сигваль. — Это не честно, ты не заслуживаешь. Но… увидев тебя случайно ночью, в замке, когда ты показывала мне дорогу… — он улыбается этим воспоминаниям, почти счастливо. — Я знал кто ты, видел раньше, а вот ты явно не понимала. И с тобой было так легко и так хорошо. Можно просто идти, болтать всякую чушь, и чувствовать себя беспечным мальчишкой… просто так… рядом с красивой девушкой, — он улыбается. — Ты даже не представляешь, как это важно.

Под ее ладонью гулко колотится его сердце.

— Я тогда всю ночь не спал, — говорит он, тихо хмыкает, нет, тогда к нему еще приходила Каролине. — Та наша случайна встреча многое изменила для меня. Я ведь собирался забрать твою сестру, а потом прирезать бы ее… без сожалений, вот хоть сейчас, отказываясь от претензий на землю. Красивый жест… Твой отец получил бы бумаги и ее голову. А я пошел бы дальше. Я вернулся бы в Бейону снова, сжег Лурж подчистую, убил бы твоего отца. Попытался бы все это сделать. И убил бы своего отца, чтобы не мешал, раньше или позже Бейоны, не важно. И Тифрида, сжег бы его Сады к чертовой матери. И Рикарда Муррея тоже. И сделал много бы чего еще. Получил бы всю власть в свои руки, всю армию. По крайней мере, это входило в мои планы, — Сигваль вздыхает, смотрит в потолок. — Но как бы я потом смотрел тебе в глаза? Лив, как бы смешно это не звучало, но мысли о тебе, это единственное, что меня останавливает.

Любовь — хрупкое чувство, и без доверия все ломается. А как можно доверять чудовищу, утопившему землю в крови.

Оливия крепче прижимается щекой к его плечу.

— Я, наверно, тоже влюбилась в тебя в ту ночь, еще не зная кто ты. Что-то зацепило, — говорит она. — Или потом, на башне, когда ты влез со мной между зубцов. Тогда я почти радовалась, что поеду с тобой.

Невольно вздрагивает, не зная, обнять его или наоборот — встать и уйти.

Воспоминания причиняют боль. Даже светлые воспоминания. Потому, что разделить нельзя. Если бы только это. Если бы не было больше ничего. Но Каролине…

Оливии до сих пор не может найти ответа в своем сердце — что она чувствует.

— Я не жду от тебя доверия, Лив, — говорит он. — И уж любви тем более не жду, это слишком сложно. Но если можешь, побудь немного со мной, хорошо?

— Да, — она обнимает его.

Только здесь и сейчас, не думая о прошлом, не думая о будущем.

Сигваль целует ее в лоб, едва коснувшись губами.

«Полежишь со мной?» Задувает свечи. Просто полежать, как там, в дороге, тогда это было почти легко. Она залезает под одеяло. Он раздевается, снимает верхнюю одежду, и залезает к ней тоже. Обнимает.

Так хочется верить, что все будет хорошо.

Хочется все забыть, хоть ненадолго, отвлечься.

— А тебя не смутит, — говорит Оливия, — если на свадьбе на мне будет простое льняное платье?

Он удивленно фыркает. Почти расслабленно.

— Я, конечно, сам просил тебя экономить, Лив. Но не настолько же?

— У нас с мастером Гисле есть одна идея… — говорит она.

Сигваль улыбается.

— Хочешь показать всем, как ты страдаешь со мной? На какие жертвы приходится идти?

И Оливия улыбается в ответ.

— Да, вроде того. Какой ты жадный.

— Меня не смутит, даже если ты выйдешь совсем голой, — он обнимает ее, — я сделаю вид, что так и надо. Главное, чтобы нравилось тебе. А что вы там придумали? Расскажи.

Она рассказывает. Это так хорошо и удобно. Как просто говорить о платьях.

А потом он рассказывает, как сегодня ездили с Ньяль в город. И вообще, какие у него непоседливые сестры.

Оливия так и засыпает у него на груди, под эту болтовню.

О серьезном они тоже поговорят, немного позже. На серьезное сейчас не хватает сил.