Женщины принца Сигваля

Нет, поначалу он честно старался лежать тихо и не будить, Оливия чувствовала это сквозь сон, чувствовала, как он на нее смотрит, как осторожно-осторожно, обняв, гладит ее живот. У него теплые руки…

Когда ее целуют в плечико, Оливия не выдерживает. Поворачивается к нему, открывает глаза.

— Я мешаю тебе спать, да? — у него такое виноватое и, в то же время, довольное лицо.

— Мешаешь. Я всю ночь не могла уснуть…

Она ворчит, конечно, только в шутку. Улыбается. Невозможно не улыбаться, глядя на него.

— А я, как назло, выспался.

Его пальцы под одеялом гладят ее живот, и бедро, нежно так… и с внутренней стороны, между ног. Он чуть пододвигает ее к себе, и обхватывает ее ноги своей, пододвигает тоже.

— Чего тебе не спалось? — говорит он. — Я храпел, да?

Она фыркает.

— Хуже! Ты всю ночь лез обниматься.

Он ржет.

— Прости.

Но никакого раскаянья.

— Я-то думала, у меня будет приличный муж, — говорит Оливия, — как у всех приличных принцесс. Мы будем спать на разных кроватях, в разных комнатах. А он, изредка, с кислой миной, весь такой в золоте и кружевах, будет приходить ко мне для исполнения супружеского долга. Быстро делать все, что там положено, и возвращаться к себе. А я спать себе спокойно.

Сигваль просовывает под нее руку, обнимает за попу и притягивает к себе.

— А я неприличный муж, — говорит, чуть прикрыв глаза, ухмыляясь. — Тебе не нравится?

— Надо подумать, — говорит она, заставляет его перевернуться на спину, сама оказываясь сверху. — Я еще не разобрала, тебя вечно где-то носит.

Он гладит ее спину, так вдумчиво и увлеченно.

— Сегодня я весь твой, моя принцесса. Можешь разглядеть меня со всех сторон.

— Весь мой? — удивляется она. — На весь день?

Неслыханная роскошь. Обычно он убегает по делам на рассвете.

Вместо ответа Сигваль лезет целоваться к ней.

— На весь день, — наконец, говорит он, поглаживая ее ногу своей. — Ну, ближе к вечеру у нас будет пир в честь победы, нам с тобой придется вылезти из постели и пойти, торжественно присоединиться к остальным. Но сидеть там долго не обязательно. Ну их к черту! Я сделал в Кероле все, что мог. Имею я право денек отдохнуть спокойно? Пусть Баргайр разбирается сам.

Оливия вздрагивает.

— Юн?

Что-то больно колет в сердце.

Сигваль вздыхает.

— Дагмер, — говорит он. — Старший Баргайр. Он взрослый мужик и сам почти герцог, у него большой опыт, он разберется тут без меня. И этому… долбоебу еще мозги вправит.

Сигваль все так же гладит Оливию по спине, но невозможно не почувствовать, как его руки напрягаются.

Дагмер — старший брат Юна, наследник, он пришел с войсками, ему почти сорок лет, серьезный, бородатый, огромный, как гора. Рядом с ним Сигваль выглядит почти ребенком. Дагмер действительно вполне в состоянии справиться. Один день — уж точно. Дома он почти полностью ведет все дела герцогства, отец уже стар…

Но… хочется знать другое.

Имеет ли она право спросить сейчас? Стоит ли…

Утренняя беспечность и без того рассыпалась от одного неосторожного слова. Стоит ли продолжать?

Она замирает. Словно прислушиваясь к Сигвалю, к себе… как быть?

— Лив, я не собираюсь менять свое решение, — тихо говорит Сигваль, он очень старается говорить ровно, не показывать своих чувств, но Оливия все равно понимает, как ему тяжело об этом. — Если Юн не выкинет что-нибудь еще, то он останется здесь… земля и титул. Он заслужил, и… одна глупость не может этого перечеркнуть.

Хмурится, напряженно сглатывает, пытаясь найти слова.

— Ты прощаешь его? — спрашивает Оливия. И сама понимает, что нет, не то.

А Сигваль напрягается уже отчетливо, едва сдерживая порыв снять Оливию с себя и… сбежать? Отойти в сторону?

— Прощение — это не совсем то, Лив, — глухо говорит он. — Я не готов забыть и сделать вид, что ничего не было. Я не готов видеть его рядом, и, уж тем более, рядом с тобой. Но я просто понимаю причины. Я знаю Юна достаточно давно, чтобы понимать. С раннего детства. Дело даже не в тебе… Хотя и в тебе тоже… Лив, в тебя невозможно не влюбиться, — он быстро целует ее в уголок губ, словно в подтверждение. — Все, что Юн говорил тебе, уверен, он говорил честно. Но дело не в этом. Он испугался ответственности.

- Ответственности?

— Да. Заняв место Леннарта, — говорит Сигваль, — он останется здесь один. Единственная и полноправная власть на этой земле. Да, он все еще будет подчиняться мне, но от Кероля до Таллева слишком далеко. Так что все решения — его личные. Не боятся ответственности только дураки, которые не понимают, что это такое. Либо те, кто давно к ней привык. Ну, либо те, кому похер на все, кроме личных целей. Юну не похер, но он привык оглядываться на меня. Кероль не тихая провинция, он получает власть не из рук престарелого отца. Удержаться здесь будет нелегко. У Юна хватает ума и воли для любых решений, но сложно переступить черту, когда никто не похлопает по плечу и не подтвердит, что он прав. Оставшись тут, он останется один, совсем и навсегда. Он потеряет меня, он потеряет тебя, прежнюю жизнь, вообще все. Да, он получит власть. Но ему страшно. Я прекрасно понимаю, каково это. И он ищет повод отказаться от этого.