Женщины в России, 1700–2000

Обеспокоенное этими изменениями в семье, руководство страны стало искать пути решения проблем. Много говорили о демографическом кризисе середины 70-х. Снижение рождаемости в европейской части России и нестабильность семей представлялись угрозой производительности и военной мощи; высокая рождаемость в Средней Азии вызвала опасения, что русские скоро будут составлять менее половины населения СССР. Дискуссии, начавшиеся еще при Хрущеве, стали жарче. Женщины как демографический ресурс задавали тон. Ученые и специалисты пытались решить, как побудить женщин в неазиатских регионах СССР рожать больше детей. Некоторые методы, такие как убеждение женщин бросать работу, они сразу же исключили. Экономика по-прежнему зависела от женского труда, и кроме того, пиетет по отношению к Ленину и Марксу не позволял пренебречь установленной ими связью между женским производительным трудом и женской эмансипацией. Введение сокращенного рабочего дня и гибкого графика, чего хотели многие женщины, обсуждалось, но так и не было реализовано. Вместо этого руководство предоставило матерям дополнительную юридическую защиту и финансовые стимулы. Так, новый Семейный кодекс 1968 года запрещал развод с женой без ее согласия в то время, когда она была беременна или растила ребенка в возрасте до года. В дополнение к уже существовавшему полностью оплачиваемому отпуску по беременности и родам продолжительностью 56 дней до и после родов в марте 1981 года правительство ввело частично оплачиваемый отпуск для работающих матерей, чтобы они могли ухаживать за ребенком до достижения им годовалого возраста. Указ также давал возможность женщинам (но не мужчинам) возможность взять дополнительный шестимесячный неоплачиваемый отпуск без потери рабочего места или понижения в должности. Это был шаг вперед по сравнению с прежним порядком, когда можно было выбрать вариант годичного неоплачиваемого отпуска. Женщины также стали получать единовременную выплату в размере 50 рублей на первого ребенка и вдвое больше на второго и третьего.

Таким образом, руководство предпочло поощрение принуждению. Аборты оставались легальными, стоили пять рублей, то есть были недорогими и доступными. Однако руководство почти ничего не предприняло для увеличения доступности и привлекательности противозачаточных средств в качестве альтернативного средства контроля над рождаемостью. Мужчины по-прежнему неохотно пользовались презервативами советского производства. Руководство не принимало мер, чтобы разубедить женщин, опасавшихся принимать противозачаточные таблетки, которые они путали с талидомидом — причиной серьезных врожденных дефектов. Вместо этого официальные лица от медицины старались просвещать женщин по поводу опасности абортов для женского здоровья и вынашивания детей в будущем. Обстановка, в которой делалось большинство советских абортов, тоже оставалась пугающей: недостаток или отсутствие анестезии, бесчувственное и унижающее обращение с пациентками; конвейерные процедуры, когда оперировали до шести женщин одновременно. Диссидентка-феминистка Татьяна Мальцева описала эту мучительную процедуру, во время которой искаженное невыносимой болью женское лицо и кровавую кашу, вытекающую из матки, могли наблюдать все вокруг[308]. Советские женщины говорили о легальных абортах со страхом: «Это ужасно, просто ужасно». Однако аборты оставались едва ли не единственным выходом для женщин, стремившихся ограничить свою фертильность[309]. Начиная с 1960 года число абортов ежегодно превышало число живорождений, и именно они были основной причиной снижения рождаемости.