Женщины в России, 1700–2000

Женщин, взявшихся за оружие, было нелегко классифицировать. Поначалу большинство из них маскировались под мужчин: они коротко стриглись, перенимали мужские манеры, одевались в военную форму и пытались записаться в армейскую часть. Чаще всего им отказывали, однако некоторым удалось заручиться согласием командира роты или полка и присоединиться к боевой части. Эти женщины происходили из всех слоев русского общества. Княгиня Евгения Шаховская, имевшая лицензию пилота, стала военной летчицей. Другая состоятельная женщина пожертвовала армии свои автомобили и ездила на одном из них вдоль линии фронта с разведывательными целями. После свержения царя в феврале 1917 года женщин-солдат стало больше. Самой известной из них была Мария Бочкарева, дочь бывшего крепостного крестьянина из Новгородской губернии. Бочкарева находила притягательной саму идею сражения: «Мое сердце стремилось туда — в кипящий котел, принять крещение в огне, закалиться в лаве», — вспоминала она позже в характерной для нее пылкой манере [McDermid, Hillyar 1998: 141]. Неоднократно награжденная за храбрость, Бочкарева специализировалась на спасении раненых солдат из-под огня. Некоторых женщин ее действия вдохновляли. Узнав о подвигах Бочкаревой, другие фронтовые сестры милосердия «были, конечно, взволнованы до глубины души» [Farmborough 1975: 300].

Но большинство женщин участвовали в военных действиях более традиционными способами. Женщины из высшего общества вместо балов и вечеринок собирались и вязали шарфы для раненых, делясь за работой новостями с фронта. «Как можно было веселиться, когда на фронте льется кровь и все больше траурных вуалей появляется на петербургских улицах?» — говорила Ирина Еленевская, дочь чиновника из Министерства иностранных дел. Жена министра иностранных дел обратилась к женам всех высокопоставленных чиновников, служивших в министерстве ее мужа, с просьбой два раза в неделю приходить к ней домой, чтобы готовить перевязки для раненых[148]. В провинциальном Чернигове молодые женщины, не имевшие необходимой подготовки для работы сестрами милосердия, сматывали бинты на специальной машине. Зимний дворец тоже превратился в гигантскую мастерскую, где женщины готовили белье и бинты для фронта. Другие женщины шили одежду и собирали солдатские продуктовые пайки. Кроме того, они работали в чайных и столовых для солдат, где те могли подкрепиться по пути на фронт, и всевозможными способами помогали раненым и инвалидам.

Мобилизация женщин для оказания помощи беженцам добавила еще одну грань к их общественной роли. Немецкое вторжение в западные окраины России вынудило миллионы людей покинуть свои дома. Беженцы, по преимуществу женщины и дети, сталкивались с огромными трудностями в поисках жилья и работы и в попытках заново наладить хоть какое-то подобие нормальной жизни. По всей России в помощь им возникали «дамские комитеты» и «дамские кружки». Дамы собирали деньги на содержание беженцев, устраивали для них кухни и столовые, находили жилье, создавали швейные кружки, чтобы обеспечить беженок работой. В соответствии с самопровозглашенной ролью женщин среднего класса — нравственной опеки тех, кому в жизни дано меньше, чем им самим, — эти дамы брали на себя ответственность и за моральное состояние своих подопечных. Обеспокоенные «защитой» беженок от опасностей изнасилования и проституции, благодетельницы следили за их сексуальным поведением, стремясь уберечь их от «искушений»[149]. Взятая на себя ответственность за заботу о беженцах расширила роль женщин в общественной сфере даже значительнее, чем участие в войне и работе для фронта.

Война открыла женщинам новые возможности и в других сферах. Когда мужчины ушли на фронт, на фабриках освободились рабочие места: общая доля женщин в промышленности России в целом выросла с 26,6 % рабочей силы в 1914 году до 43,2 % к 1917 году. За эти годы в промышленность влилось более четверти миллиона работниц, в результате чего общее число работающих женщин составило более миллиона. Хотя большинство, как и прежде, было занято в качестве домашней прислуги или прачек — работа, не требующая особых навыков и низкооплачиваемая, — небывалое до тех пор число женщин получило доступ к высокооплачиваемым должностям в мужских сферах, особенно в химической и металлургической промышленности. В Петрограде (бывшем Санкт-Петербурге), сердце элитной российской металлообрабатывающей промышленности, женщины к концу 1916 года составляли 20 % рабочих-металлистов. Женщины пришли и в другие профессии, до сих пор закрытые для них, такие как почтовая служба и транспорт. Увеличилось их число и на должностях для «белых воротничков»: в бухгалтерии, в конторах и на телеграфе[150]. Учительницы наконец получили право преподавать в средних школах. Под давлением войны официальные меры по ограничению трудовой деятельности женщин сферами, отведенными для их пола, почти полностью провалились.