Женщины в русском освободительном движении: от Марии Волконской до Веры Фигнер

Но еще прежде встреча с И. М. Сеченовым резко изменила судьбу этой женщины. Уже тогда Иван Михайлович был известен как ученый. Широкую популярность придавала ему и общественная деятельность, в частности самая активная работа в поддержку женского образования и личное участие в нем. Сеченов был одним из тех профессоров, которые допускали на свои лекции женщин. Не ограничиваясь этим, он читал лекции и в частных домах. С открытием Бестужевских курсов преподавал и там.

Занятия в Медико-хирургической академии сблизили профессора и его ученицу. Обручева стала его гражданской женой - поступок по тем временам не редкий, но смелый: профессор Сеченов - на виду, и, больше того, на подозрении у властей, как вольно-мыслящий, и Мария Александровна на примете, как "нигилистка", "ученая женщина". В той ситуации гражданский брак, не узаконенный церковью и при живом муже, воспринимался окружающими как общественный вызов, тем более что Боковы и Сеченов какое-то время жили общим домом, вместе принимали гостей (совсем по Чернышевскому!). В семье Пыпиных хранилась карточка-приглашение Н. Г. Чернышевскому и А. Н. Пыпину от П. И. Бокова и И. М. Сеченова "по случаю окончания экзаменов Марии Александровны".

В. Л. Пыпина (племянница Чернышевского) позднее записала свои воспоминания гимназических лет о посещении петербургского дома Сеченовых: "Сеченовы говорили друг другу "вы", "Мария Александровна" и "Иван Михайлович". В их взаимных отношениях чувствовалась какая-то особенная глубина, я сказала бы, словно патриархальная важность. Позднее, размышляя об этом своем отроческом впечатлении (мне было тогда 13 лет), я предположила, что в те времена, когда женщине приходилось впервые идейно отстаивать свои права - учиться и быть независимой личностью,- Мария Александровна и Иван Михайлович своим союзом исповедали перед лицом общества свое credo и потому, должно быть, на их отношениях лежал внешне некоторый отпечаток священнодействия. Так я думала, так я думаю и теперь" ²⁷. Пыпина запомнила также, что серьезность Обручевой, которую помимо нее отмечали все современники, не поражала ее, девочку: "...такого и должна была быть, по моему представлению, настоящая женщина с высшими интересами, для которой обыденность являлась "вздором""²⁸ .

При помощи и поддержке Сеченова Мария Александровна в 1864 г. уехала за границу, чтобы там продолжить свое образование: слушала лекции в университете в Вене, изучала медицину в Гейдельберге, специально глазные болезни - в Лондоне. Наконец в 1871 г. в Цюрихе она получила диплом врача. Вернувшись в Россию в середине 1870-х годов, Обручева стала работать окулистом в числе немногих других женщин-докторов "первого призыва".

М. А. Обручеву отличала глубокая и разносторонняя образованность. Врач высокой квалификации, она вместе с тем работала и в области естествознания и физиологии. Знала много иностранных языков и стала первоклассным переводчиком. Так, именно в ее переводе русские читатели знакомились с исключительно популярной тогда книгой Брема "Жизнь животных".

В семейной жизни Обручевой сохранялась прежняя идиллия. "Честная до щепетильности", скромная бессребреница, не думавшая о "внешних прикрасах жизни", не терпевшая "больше всего лжи и фальши", не просто хороший товарищ, но и пример в труде - такой предстает Мария Александровна в описании своего второго мужа. И. М. Сеченов считал, что "в ее природе были все условия, чтобы давать близкому человеку, умеющему отличить золото от мишуры, счастье в молодости, и зрелом возрасте и в старости"²⁹.

М. А. Обручева дожила до глубокой старости и умерла в Москве в доме для престарелых ученых. В некрологе, написанном Н. А. Семашко, цитировалось завещание Марии Александровны: "Ни денег, ни ценных вещей у меня не имеется. Поэтому приходится просить приютившее меня учреждение принять на себя хлопоты и траты по моему погребению. Искренне прошу у ЦЕКУБУ прощения. Прошу похоронить меня без церковных обрядов, как можно проще и дешевле... подле могилы моего мужа".

"Ведь это писала 90-летняя старуха!-восклицал Семашко.- Немудрено, что Н. Г. Чернышевский взял М. Л. героиней своего романа "Что делать?". Это- она. Вера Лопухова, революционерка, строящая новую жизнь и новый быт.

Вот какая лучшая "русская женщина" умерла!"³⁰

Что же, действительно Вера Павловна "списана" с Марии Александровны? В пользу этого вывода свидетельствуют современники. И. Мечников, например, писал: "Известность Сеченова среди молодежи еще более увеличилась вследствие распространившихся слухов о том, что он изображен в виде одного из героев романа Чернышевского "Что делать?"-Кирсанова. После этого Сеченов сразу был признан "новым" человеком, первообразом, которому надо было следовать во всем. Аудитория его наполнялась многочисленными слушателями, в число которых попало и несколько женщин (из первых, получивших высшее образование); все они жадно ловили каждое слово, выходящее из уст любимого профессора"³¹.