Женские истории пером павлина (сборник)

– Вот вы кто? Вы, граждане, преступники. Вы уже не в браке, а продолжаете жить вместе. Нарушаете закон, – я не знаю, какой они нарушают закон, но продолжаю треп: – За это вас надо бы осудить годков этак на пять. Но теперь у вас есть я. Отмажу.

– Что, отец, теперь в нашей семье свой милиционер. Моя милиция меня бережет, в прямом смысле этих слов. А как же твоя мечта стать второй Ермоловой?

– Мама, мечта она и есть мечта, чтобы существовать в умах. Жизнь сурова и реальна.

– Ты слышишь, Ваня. Наша дочь, совсем ребенок, а рассуждает, как рано состарившаяся старая дева.

Я силой сдержалась, чтобы не расхохотаться. Я и старая дева.

– Хватит лечить мне мозги. Поздно. Давайте по-людски отметим мое новое назначение. Зря, что ли, я потратилась.

Утро пятнадцатого августа 1973 года пришло ко мне с головной болью, горечью во рту и ломотой в ногах. Глянула на часы. Всего-то половина шестого. На службу мне послезавтра. В квартире – «мертвая» тишина. Вспомнила анекдот: «А, как дышал…»

Как была, нагишом выскочила из постели, быстро проскочила в ванну. Как хорошо стоять под душем! Сознание вернулось ко мне. А с ним и потребность в действии. Это мой характер.

Махровое полотенце скрыло от глаз людских мое необыкновенной красоты тело. Я выхожу из ванной.

В проеме двери на кухню стоит мой отец. Он что не слышал шума воды? Он гол. Стоит, опершись локтем о ручку и что-то говорит. Кому? А кому же еще, кроме мамы.

На цыпочках начинаю подвигаться к своей комнате. Различаю отдельные слова: «Аборт… Возраст… Дочь…»

Мне остается сделать два шага до двери в мою комнату и тут Иван Алексеевич оборачивается.

– Ты подслушивала? – его причинное место прикрыто каким-то лоскутом. Что-то новое в наряде папы. Но вот, что поразительно. Он не выказывает ни малейшего смущения.

– Доброе утро, папа, – чего еще я могу сказать в такой ситуации. Я пытаюсь изобразить на своем лице таинственную улыбку. Что-то вроде – the sardonic grin.

Сколько сардонизма было в ней, не знаю, но отец шмыгнул по коридору в сторону их комнаты, на ходу бросая: «Завели в собственном доме милиционера на свою голову».

– Тамара! Это ты?

Ну, что тут скажешь. Кто же может быть.

– Нет, мамочка, это не я.

– Хватит подшучивать над матерью. Иди сюда, мне с тобой поговорить надо.

– Не желаешь ли ты, чтобы я, как и папа, нагишом шла.

– Довольно, – голос матери срывается на фальцет, – я серьезно хочу поговорить. Ты же взрослая девочка.

Опять мне тычут моей девственностью. Мамаша же продолжает: «Твой папаша на старости лет сошел с ума. Мало того что изнасиловал меня, так теперь требует, чтобы я рожала».

– Чего языки распустили. Родишь мне сына-наследника. – Тут я вижу, отец пьян в стельку. То-то голышом расхаживал передо мной.

– Ишь, каков папаша! – мама не отстает, – спустил раз, а ты мучайся девять месяцев. И это в моем возрасте. – Маме в этот момент тридцать восемь лет. – Умру на стуле.

Я в этом деле ни бум-бум. Что разве рожают в кресле? Неудобно же. Какая я была дура. Ровно через две недели я сяду в гинекологическое кресло и услышу: «У тебя трихомоноз, девушка».

Подонок этот Витька из батальона ППС. Потом мне другой доктор объяснил, что это может быть и условно-патогеный вариант.

Но вернусь в нашу хаверу. Вениамин Алексеевич наконец-то натянул на свою задницу тренировочные штаны, а на брюхо майку. Хорош у меня папаша.

Мама успела приготовить-таки салат из соленых огурцов, отварного мяса и лука. Это ее «фирменное» блюдо. Будем завтракать. Вениамин Алексеевич съел почти весь салат, выпил три большие стопки водки. Мама только укоризненно качала головой в бигудях.

– Итак, подведем итоги, – ну прямо, как преподаватель по гражданскому праву, – наша дочь, уважаемая супруга, отказалась от пути интеллигента. По пути познания и творчества. Она вступила в органы насилия.

– Это кого же изнасиловала? Это вы с мамой насилуете меня. То не так и это не так.

– Хватит ссориться. – Мама не любит ссор. – Пройдет время и Тамара одумается. А форма ей к лицу.

– Вы, женщины, непоследовательны. Я ухожу, чтобы вернуться, – позер наш папа.

Вы бы посмотрели на него сзади. Тощая попа, на которой висят протертые трико, узкие плечи и покатая спина. Но он пользуется громадным успехом у своих сестричек. Знает, шельма, чем взять.

– Вот, дочка, яркий пример конформизма. Не бери примера, – мама встала и тоже ушла.

Через три минуты из их комнаты раздались их голоса. Отец с надрывом убеждал маму. Она тихо отвечала ему. Решают, что делать с плодом в животе мамы.

Ушла я из дома. Надела форму и пошла. Иду, каждый шаг «печатаю». Ну, чем я не модель! Сама собой любуюсь. Прошла квартал. Краем глаза замечаю, что мужики головы сворачивают, озираясь на меня. Что, не видели такого?

Повернула за угол и нос к носу столкнулась с Мишкой с нашего курса.

– Тома? – глаза выпучил и встал, как баран у новых ворот.

– Я. Чего глаза вылупил? Вывалятся.

– Какая ты! – у пацана заклинило. – Какая ты!

– Какая такая?

– Красивая, – расклинило.

– Я всегда красивая, – люди оборачиваются. – Проходите, проходите, граждане, – голосом начальника командую я и самой приятно.