Женские лица русской разведки

После того как великий князь Константин оказал графу де Шамбору «необычные почести», сославшись при этом на то, что прибыл в Венецию к французскому принцу «по особому приказанию своего отца-императора выразить почтение королю»[458]. Поэтому обращение члена русской императорской фамилии к претенденту на французский престол титулами «Государь» и «Ваше Величество» вызвало столь большое беспокойство у властей Франции. Этот прецедент стал оцениваться как русский вызов Европе и мог бы вызвать далеко идущие международные последствия.

Русский секретный агент Д.Х. Ливен, которой в ту пору было уже далеко за шестьдесят, не утратила своей политической хватки и аналитических навыков. «Вы понимаете, — пишет княгиня, — всю важность такого известия»[459]. При этом она пишет о принятых ею мерах предосторожности и о том, что ждёт указаний по её дальнейшим действиям в Париже. «Я совершенно не затрагиваю этого сюжета в моей переписке с Санкт-Петербургом, — сообщает она графине Бенкендорф, — но хотела бы, чтобы вы были поставлены в известность, прежде чем начать действовать у нас, если Вы в том увидите необходимость»[460]. На первый взгляд может показаться, что вдова покойного брата является простым каналом для пересылки важной политической информации. Однако из текста сообщения видно, что обе «бабушки из русской разведки» достаточно сведущи в политических и придворных делах. Например, в письме Дарья Христофоровна упоминает без указания имени, чина и звания некоего Киселева, которого, как она сообщает, сразу же проинформировала «обо всем что узнала». В данном случае речь идёт о дипломате Н.Д. Киселёве, который в то время исполнял должность поверенного в делах русского посольства в Париже. Кстати, в приведённом выше фрагменте письма-донесения Д.Х. Ливен указывает, что изложенные в письме факты она не сообщала в своей переписке с Петербургом. Как видим, у княгини был и другой адресат в российской столице. Скорее всего, речь шла о Министерстве иностранных дел. По вполне понятным причинам, поскольку речь шла о члене императорской фамилии и, более того, о сыне императора, то многоопытная Дарья Христофоровна решила задействовать специальный канал конспиративной связи. При этом речь не идёт о передаче данного сообщения с дипломатической почтой. Фраза «пользуясь удобным случаем», изложенная в начале письма, свидетельствует о том, что донесение доставлено из Парижа в Петербург особо доверенным человеком.

Завершается письмо княгини к графини интересным вопросом: «Имел ли Великий Князь приказание или измыслил сам…»[461] Иными словами, княгиня Д.Х. Ливен рассчитывала получить ответ на свой вопрос, который по меркам того времени относится к сведениям особой государственной важности. И, судя по содержанию этого письма, она входила в круг особо посвящённых людей, имевших доступ к высшим тайнам Российской империи.

Удары судьбы и утраты в личной жизни

В 1834 году Николай I отозвал русского посла князя Ливена из Лондона и назначил наставником своего старшего сына — 16-летнего цесаревича Александра, будущего императора Александра II. Семья Ливенов перебирается в Петербург, но весной 1835 года случается несчастье. В течение одного месяца, как считают многие историки и публицисты, от тяжёлого течения скарлатины умерли один за другим два младших сына Дарьи Христофоровны. Княгиня, похоронив детей в родовом имении фон Ливенов в латвийском местечке Межотне, ссылаясь на слабое здоровье, приняла решение покинуть Россию. Она выехала на лечение в Берлин, откуда вскоре отправилась на известный курорт в Баден-Бадене. Княгиня попыталась вернуться в полюбившийся ей Лондон, но получила от английских властей неофициальные пожелания не пересекать британскую границу. Кстати, в дипломатической практике тех лет существовало правило, согласно которому бывшие послы и их близкие после окончания своих посольских полномочий на какое-то время оставались в числе нежелательных иностранцев в стране своего прежнего пребывания. Как говорится, ничего личного — только политика. Позже ситуация несколько изменилась. Дарья Христофоровна неоднократно навещала своих британских друзей. Но для постоянного проживания она выбрала более гостеприимный Париж. Привыкшая жить на виду, она купила (по другим сведениям — арендовала) старинный дом самого Шарля Талейрана и открыла там очередной свой литературно-политический салон.

После смерти мужа в 1839 году княгиня открыто флиртовала с политическими деятелями, которые посещали её салон. Одним из них в тот период был Франсуа Гизо, известный государственный деятель, министр иностранных дел, а затем премьер-министр Франции. Благодаря своей близости с Гизо во время Крымской войны 1853–1856 годов она служила негласным посредником и агентом русского влияния в Европе.

От славы до опалы — рукой подать