Женские лица советской разведки. 1917—1941 гг.

Потом Веня Додин случайно встретил работницу детдома, которая под большим секретом рассказала ему последние новости, которые всколыхнули прежние воспоминания на фоне ярких картин из кладовок воображения. «А Варвару-то нашу, Яковлеву, – сообщила она детдомовцу, – ее еще в ноябре 1939‐го арестовали!.. Все же – как сам-то я изменился за прошедшее время!.. Не волнует арест Яковлевой. Даже видение страшное не душит: вот, и ее, «ворошиловского стрелка», волокут в подвал… В тот самый, куда ходила она весело с другом своим революционным товарищем Бубновым – наркомом аж народного образования – потренироваться в «тире» на приговоренных к смерти… – на товарищах своих по той же партии. Не иначе как тоже вымазанных в крови предыдущих потоков своих партийных подельников… И не колотит меня смертный озноб такой вот картинкой – виденьицем таким: по отмытым из шланга минуту назад плиткам короткого коридорчика под бункером дома 7 по Варсонофьевскому идет, подобравшись, знакомый Варваре шофер… А перед ним ведут-волокут зашедшуюся истерикой директоршу мою бывшую – Яковлеву… И шофер… под локоток ее не берет, чтоб ручку с наганом подправить и в удобную для выстрела стоечку подтолкнуть-поставить… «с метра – в затылок». Закон Возмездия!»[152].

Такие воспоминания о Яковлевой оставил детдомовец и политзаключённый В.З. Додин. Конечно, надо учитывать, что он излагал детские воспоминания спустя годы, поэтому в тексте немало нестыковок и явных несоответствий. Например, в содержании «мемуарного повествования» упоминается немало известных фамилий. Что касается директора детдома Варвары Яковлевой, то всё, казалось бы, подтверждает, что это действительно В.Н. Яковлева. Во всяком случае, по состоянию на 1929 год она действительно занимала высокий пост в Наркомпросе, который именно в этом году возглавил её старый знакомый А.С. Бубнов. В этом же году в Москве был создан Физиологический институт, который возглавила Л.С. Штерн. Поскольку, как предполагается, в рамках профиля института проводились работы по детской хирургии, поиску барьерных механизмов и эксперименты по геронтологии в интересах омоложения организма человека и поддержания жизненно важных функций, теоретически в качестве представителя Наркомпроса могла быть назначена В.Н. Яковлева. Но всё это не более как наша версия, которая нуждается в документальном уточнении.

Ничем не подтверждено участие Яковлевой в расстреле осуждённых, приговорённых к смертной казни. Впрочем, Додин упоминает, со слов своего опекуна из НКВД, о существовании неких списков допуска на «объект № 1», которые, возможно, сохранились в архивах ФСБ России. Кстати, в тех же архивах должны сохраниться документы и материалы сотрудника в спецзвании полковника И.С. Панкратова. В книге «Площадь Разгуляй» приведены явно непроверенные сведения, вызывающие определённые вопросы. Например, мог ли старший механик спецавтобазы Хозуправления НКВД иметь звание полковника внутренней службы и входить в состав Коллегии НКВД СССР. Мог ли отставной полковник спецслужбы проживать в общежитии и даже не в отдельной комнате, а лишь имея там только койку.

Есть и другие вопросы по тексту автобиографического романа В.З. Додина. Например, в 2006 году в сетевом журнале «Заметки по еврейской истории» была помещена публикация Авраама Трахтмана под характерным названием: «То ли мемуары, то ли навет…» При этом отметим, что основные сомнения и возражения у автора этой статьи относятся к оценке деятельности Л.С. Штерн[153].

Ложные показания и их расстрельные последствия

Тёмных пятен в биографии В.Н. Яковлевой немало, а некоторые её поступки трагически повлияли на судьбы её прежних товарищей по партии и сослуживцев. К их числу относится и выступление Варвары Николаевны 7 марта 1938 года на «бухаринско-троцкистском процессе» в качестве главного свидетеля обвинения.

Судебные заседания Военной коллегии Верховного суда СССР по делу «антисоветского право-троцкистского блока», в широких массах более известному как «процесс Бухарина», проходили в открытом режиме в период со 2 по 12 марта 1938 года. На скамье подсудимых оказался 21 человек, включая Н.И. Бухарина, А.И. Рыкова, Г.Г. Ягоду, Н.Н. Крестинского и Х.Г. Раковского. К высшей мере уголовного наказания – расстрелу с конфискацией личного имущества были приговорены 18 подсудимых. В судебном заседании трое осуждённых были приговорены к длительным срокам тюремного заключения – от 15 до 25 лет с конфискацией имущества. Военная Коллегия ВС СССР сочла, что они хотя и состояли участниками группы антисоветски настроенных заговорщиков, которые, однако, прямого и активного участия в террористических и вредительских действиях они, как было установлено, не принимали[154].