Женские лица советской разведки. 1917—1941 гг.

Рассказ о контакте неизвестно как оказавшегося в пересыльном лагере в Котласе осуждённого бывшего комбрига Бессонова с заключённой Андреевой-Горбуновой выглядит как-то неубедительно. Эта встреча удивительным образом совпала по месту и времени. Оба участника встречи находились в условиях жёсткого ограничения свободы передвижения и круглосуточного пребывания под наблюдением внутри лагерной охраны. Тем не менее отметим, что в Котласе с начала 1930‐х годов действительно существовал крупнейший в СССР пересыльный, иногда называемый перевалочным, лагерь Макариха. Первоначально он использовался для размещения большой массы раскулаченных зажиточных крестьян-единоличников и других спецпереселенцев. Построенные в первое время более 200 бараков вмещали свыше 40 тысяч ссыльных. Лагерем управлял комендант, состоявший на службе в НКВД. Порядок среди переселенцев поддерживала охрана и активисты-«палочники» из числа заключённых, получавшие за это дополнительный паёк и лучшие условия проживания[254]. Позже через этот пересыльный лагерь стали перемещать и политических заключённых, осужденных, как правило, по статье 58 УК РСФСР.

Автор не указывает год и месяц, когда, по его сведениям, произошла эта встреча. Можно лишь примерно предположить, что речь идёт о периоде времени, начиная со 2‐го полугодия 1939 года и завершая 1‐м полугодием 1941 года.

Не совсем понятно из текста, в каком звании, по мнению автора, был в то время Бессонов – майора госбезопасности, приравниваемого к армейскому званию комбрига, или в реальном звании комбрига. Напомним, что в его послужном списке указано, что приказом НКВД СССР № 2062 от 13 ноября 1939 года ему было присвоено звание комбрига одновременно с назначением на должность начальника Отдела боевой подготовки Главного управления погранвойск НКВД СССР[255]. Если же предположить, что автор упоминает о прежнем звании Андреевой, то на момент ареста она была пенсионером органов НКВД и инвалидом 2‐й группы.

По тексту получается, что встреча состоялась по инициативе комбрига. Заключённая Андреева-Горбунова по определению такими возможностями не располагала. Поскольку А.А. Петрушин упоминает, что Бессонов являлся бывшим порученцем 1‐го заместителя НКВД СССР командарма 1‐го ранга М.П. Фриновского, то можно уточнить временные рамки рассматриваемого нами и теоретически возможного контакта в пересыльном лагере Бессонова с находившейся в заключении Александрой Азарьевной. Должность 1‐го замнаркома внутренних дел и начальника Главного управления госбезопасности НКВД СССР Фриновский получил в середине апреля 1937 года, а командармом 1‐го ранга стал в середине сентября 1938 года уже после назначения 8 сентября того же года наркомом ВМФ Союза ССР.

В этой связи автор упоминает, что порученец Бессонов знал о кладоискательстве Андреевой во время службы в ОГПУ – НКВД СССР, поскольку он якобы неоднократно участвовал в войсковом обеспечении поисков сокровищ. Такое утверждение, не подкреплённое документами и фактами, выглядит, на наш взгляд, не вполне убедительно. Но, даже если всё так и было, то вряд ли Молчанов или Андреева делились своей совершенно секретной информацией с начальствующим составом войск НКВД, привлекавшимся для оцепления и охраны мест поиска кладов и выполнения подсобных работ. А вот получить такие сведения он мог, по нашему мнению, позже, когда по распоряжению и при личном участии Фриновского допрашивали арестованного комиссара госбезопасности 2‐го ранга Молчанова, при этом жестоко избивали с целью получения компромата на Ягоду. Возможно, тогда же что-то удалось узнать и про клады и тайные хранилища золота и сокровищ времён Гражданской войны.

Поскольку в пересыльном лагере Макариха в то время заключённые мужчины и женщины содержались вместе, а спецпереселенцы и вовсе жили семьями вместе с детьми, то беседа двух зэков – Бессонова с Андреевой-Горбуновой никаких подозрений не вызывала. О чём конкретно шёл разговор – неизвестно. Однако, как показали последующие события, возможно, обсуждались вопросы, связанные с местами расположения кладов с золотом и драгоценностями.