Женские праздники (сборник)

Федоров зашел спереди, с «лейкой» наизготовку, в ответ старик повернулся к нему спиной. Новый маневр также не дал результата. Федоров помахал в воздухе рублем, как бы намекая на вознаграждение, но старик с испугу накрыл торт соломенной шляпой. «Все, — успокоил его жестом Федоров, — меня нет». И решительно двинулся к выходу, набросив на плечо лямку фотоаппарата.

Женя, готовая провалиться сквозь землю, хотела незаметно выскользнуть следом, как вдруг Федоров резко повернулся и щелкнул старика в тот момент, когда тот осторожно приподнял свою шляпу, чтобы невзначай не повредить кремовую надстройку.

— Леша, тебе сколько лет? — поморщилась Женя, когда они очутились на улице. — По-моему, ты помешался на сладкой жизни… коврижки, торты, мороженое!

— У нас медовая неделя, забыла? Хотя ты, конечно, не сахар.

— Вот как!

— Ну ничего, — примирительно сказал он. — Недолго мне с тобой мучиться.

— Да? А я-то надеялась.

Неопрятный старичок был забыт, а между тем этот снимок обошел потом многие журналы и даже получил премию на венецианском Биеннале. Снимок назывался «Иллюзионист».

Вечером Федоров привез жену к морю — смотреть на закат. На пирсе был весь город. Украдкой поглядывая на Женю, как будто намагниченную тонущим медным шаром, Алексей сидел как японский император, точно по его приказу совершалось это чудо.

— Невероятно, да? — прошептала Женя.

— Я тебе еще не то покажу!

Они возвращались к машине, когда из-под пляжного тента послышалось:

— Флип, ты глянь!

— Ну?

— Знакомая твоя. Пойди поздоровайся.

— Думаешь?

Дальше последовало что-то неразборчивое, и взрыв смеха. Из-под тента выбралась компания — в темноте их можно было сосчитать по зажженным сигаретам — и не спеша последовала за удаляющейся парочкой.

— Ого, почетный эскорт! — сказал через несколько минут Федоров, посмотрев в зеркальце заднего обзора.

Женя не обернулась и ничего не сказала.

Словно услышав Федорова, двое мотоциклистов вырвались вперед. Они пристроились сбоку, почти впритирку, так что можно было разглядеть заклепки на курточках, а потом обошли их и как бы возглавили кавалькаду.

— Пижоны, — усмехнулся Алексей.

Так, то отставая, то вырываясь вперед, четверка мотоциклистов проводила их до гостиницы.

Утром они собирались на пляж, когда зазвонил телефон. Трубку взял Алексей.

— Я слушаю.

— Товарищ Федоров? — весело спросил женский голос.

— Он самый.

— Алексей Георгиевич?

— А кто это?

— Администрация желает вам приятно провести время в нашем городе.

Послышались гудки отбоя.

— Вот это сервис!

Из ванной вышла Женя, складывая полотенца:

— Может, возьмем одно покрывало вместо подстилки?

— Что?.. А, о’кей.

Женя стояла посреди холла, пока Федоров сдавал ключи, отпуская комплименты молоденькой администраторше — любезность за любезность.

Вдруг ее чем-то ослепило. Она прикрылась ребром ладони и из-под козырька увидела в кресле парня из той самой компании — он зеркальцем пускал в нее солнечные зайчики. Встретившись с ней взглядом, парень послал ей воздушный поцелуй. Она быстро вышла. По крайней мере на улице не было ничего подозрительного.

За ней вышел и Алексей. Когда они садились в машину, она еще раз огляделась вокруг и только сейчас заметила стайку на мотоциклах. Трое посигналили ей зеркальцами… а вон и четвертый — тот, что поджидал ее в холле. Поджидал? Не слишком ли разыгралась у нее фантазия?

День выдался ветреный — хотя когда здесь не бывает ветра? — и Федоров не стал повторять ошибки тех пляжников, что часами, до посинения, зарываются в плотный, словно катком утрамбованный песок. Они укрылись вдали от отмели, в делянке, со всех сторон защищенной плетеной изгородью, которая не позволяла дюнам прибрать к рукам весь берег. Море было холодное, так что они не вылезали из своего укрытия.

— Кстати о птичках, — вспомнил Алексей. — Маргарита просила купить ей бусы. Говорят, необработанный янтарь помогает при щитовидке.

— Заезжал проведать свою коммуналку?

Он промолчал.

— Я не виновата, что в нашем доме не жил Есенин.

И снова не дождалась ответа — то ли неуступчивый характер Федорова был размягчен припекавшим солнцем, то ли его внимание отвлекли звуки ситары с соседней делянки.

— Хорошо помню, как я в первый раз зашла к тебе на Москвина. Любовь Михайловна, божий человек, поведала мне, как ты в четыре года ушел искать «хороших маму и папу»…

Федоров приподнялся на локте — кто это там такой любитель восточной музыки?

— …и как ты в семь лет без памяти влюбился в Тарасову, увидев ее в «Марии Стюарт». А ты все не шел. Я спросила, можно ли подождать в твоей комнате, и меня впустили в святая святых. Это было незабываемо. Последний раз ты ел суп из селедочницы… о горе посуды на подоконнике, деликатно укрытой газеткой, я старалась не думать.

— Я мыл все сразу.

— Да, ты меня познакомил со своей теорией пещерного домоводства.

— А тебе не рассказали, что мне в двадцать лет нагадала в Одессе цыганка?

— Пиковый интерес?