Женские праздники (сборник)

— Опять ты со своими шуточками. Вот, — она повернулась к родителям, — это Рик.

— Мужчина? — как-то глупо спросил Огородников.

— Да уж наверно не женщина, если заделал мне ребенка. Ну, чего стоишь?

— Хорек-то, гляди, совсем плохой. — Рик взял Хорьковый стакан, понюхал. — Без «добавки» он пить не будет, — пояснил для непосвященных и, интеллигентно присев, начал смаковать коньяк.

— Это такой юмор? — спросила Вера.

— Хорек правда не по этому делу, — еще раз заверил ее Рик. — С наркотой если, тогда да.

— Ты беременна? Вот от этого? — Вера смотрела на дочь.

— Клевая штука, — похвалил Рик коньяк.

Потянул носом и неожиданно чихнул.

— Пардон. — Он отогнул крышку консервной банки, извлек носовой платок, деликатно высморкался. После чего так же неспешно и с достоинством проделал обратную операцию.

По крайней мере два человека проявили неподдельный интерес к его манипуляциям.

— Или от этого, — дочь мотнула головой в сторону Хорька. — В общем, пускай скидываются.

— Скидываются? — переспросила Вера. — Ты что-нибудь понимаешь? — это уже относилось к мужу.

— Придуриваются. что, не видишь, — без особой уверенности произнес Огородников.

— Прошу внимания. И-и-и.

Рик хлопнул себя по правой груди, и та с оглушительным треском сплющилась.

— Неслабо, да?

— Я платить не буду, — гнула свое дочь. — Принципиально. На крайняк, одну треть. Пусть подавятся.

Хорек, придя в себя, потянулся к левой груди Рика, но тот был начеку. Поднявшись с корточек, он с чувством объявил:

— Лично я готов выйти замуж за вашу дочь.

— Я тоже, — качнувшись, поднялся следом Хорек.

— Я сейчас сойду с ума, — сказала Вера очень уж будничным тоном. Видимо, у нее отпали последние сомнения, что перед ней разыгрывается хорошо отрепетированный спектакль.

— У нас содовая осталась? — спросила дочь.

— Но с этим, — Рик послюнил пальцем воображаемые купюры, — у меня недобор. — Он снова сел.

— У меня тоже. — Хорек последовал его примеру.

Вера налила полстакана коньяку и залпом выпила.

Тина вздохнула:

— Черт с вами, гоните половину и отваливайте.

Рик опять полез в свой консервный ридикюль и достал оттуда грецкий орех. Попробовал разгрызть.

— Молоточек бы, — он вопросительно взглянул на Веру.

— Там, — она кивнула в сторону кухни. — Над столиком, увидишь.

Рик удалился танцующей походкой, словно подчиняясь направлению, указанному его левой грудью.

— Тебе не кажется, что у твоих приятелей дурной вкус? — заметила дочери Вера.

— Тебе видней. по «приятелям» ты у нас специалистка.

— Как ты с матерью разговариваешь! — Вера изобразила на лице праведное возмущение.

— Вера.

— Что «Вера»? Что «Вера»?

Раздавшийся на кухне треск заставил ее вздрогнуть.

И тут Хорек запел. Трудно сказать, треск или что-то другое послужило для этого сигналом, но взгляд его вдруг стал осмысленным, а дикция внятной.

— Если ты не прекратишь сейчас же этот балаган. — повернулась Вера к мужу.

— Восемь недель, — как бы сама себе говорила девушка, а возможно, и не девушка, вопрос пока оставался открытым. — Погоди. сегодня пятнадцатое? — она загибала пальцы, что-то бормоча вслух. — Еще четыре дня набегает. Вот рожу вам всем назло, тогда увидите.

Но никто этого не увидел, потому что погас свет.

И ввалился огнедышащий монстр.

Был общий шок. В первые мгновения едва ли кто-то понял, что это Рик, у которого во рту тлела скорлупа от грецкого ореха.

А машина все мчала, не сбавляя скорости. Из динамиков звучало:

Иисус был мореплаватель,
когда Он по воде шел,
а вокруг тонули люди,
и сказать «Камо грядеши?»
так хотелось, но Он ждал.
Когда ж устал Он видеть смерти,
крикнул Он: «Быть вам отныне
на воде, яко на тверди!»

Но Он сам был обречен,
и вот, забытый небесами,
одинокий, жалкий, Он
пошел на дно
под грузом бед людских,
как камень.

И, забыв про все на свете,
ты готов идти за Ним,
и ты рад Ему поверить:
Он ведь мысленно назвал тебя своим.

— С этим грецким орехом во рту, вы правы, пожалуй, вышел перехлест, хотя… — Раскин отвел край шторы. За окном начинало смеркаться. Огородников, похоже, освоился в непривычной обстановке, лежал, закинув руки за голову. — Каждый развлекается, как умеет.

— Если бы это была ваша дочь…

— Если бы это была моя дочь, — перебил его Раскин, — я бы не положил ее в больницу. Или вы не знаете, что аборт, если женщина не рожала, может сделать ее бесплодной? Я понимаю, для вас, в отличие от этих юнцов, деньги не проблема.

— Послушайте…

— С удовольствием. И первым делом я хочу от вас услышать, чем вы так успели насолить своей единственной дочери.

— Я?

— Вы, ваша жена. Сами же сказали: она это нарочно. чтобы на нас с Верой отыграться. Вот я и спрашиваю: за что?

— Вы меня поняли слишком буквально.

— А все же?