Женский хор

– Нет, но это правда, – сказала она, сняв стринги и встав посреди кабинета, расставив ноги, выпрямив спину, выставив грудь вперед под блузой с глубоким вырезом, как Чудо-Женщина, не успевшая надеть костюм. Она уперлась кулаками в голые ягодицы, ее глаза горели, с такой шутки плохи! – Последние несколько раз этот болван меня даже не осматривал, решил, что уже довольно на меня насмотрелся. А в последний раз был ужасно груб, натянуто мне улыбнулся и сказал, что, если я буду продолжать приходить к нему и показывать свои ягодицы, у его секретарши возникнут подозрения, а поскольку она подруга его жены, то ему не поздоровится! Да кем он себя возомнил, этот дурак? Он думает, мне приятно вертеться перед ним нагишом? Я хотела, чтобы он меня ос-мот-рел! А не чтобы глазел на меня! Вот вы делаете свою работу правильно! Когда вам говорят: «Мне больно», вы отвечаете: «Посмотрим, что у вас там!» Для этого и учиться не надо! Эх, мужчины, я вам скажу! Ой, простите, доктор, – она закрыла рот рукой, – я не о вас. Простите…

Карма улыбнулся, галантно протянул ей руку, помог подняться по ступенькам и сесть на край стола. Она легла и заняла нужную позицию. Я вытерла руки. Он подложил ей под голову маленькую подушку. Я натянула перчатки и открыла ящичек с зеркалами. Карма зажег хирургическую лампу, направил ее на половые органы Эммануэль О. и сказал:

– Наборы для мазков в нижнем ящике.

Я посмотрела на него, поняла, что он хочет мне что-то сказать, открыла ящик и достала оттуда трубку с длинным ватным стержнем. Он поставил табурет между бедрами Эммануэль О., я села, а он сказал (обращаясь к ней):

– Иногда, даже если лечение достаточно длительное, в складках половых губ остается крошечный участок, на котором сохраняется раздражение и который начинает беспокоить через несколько дней после окончания лечения. – Он развел у меня перед носом большой и указательный пальцы, и я раздвинула половые губы Эммануэль О. – Доктор Этвуд осмотрит вас очень осторожно, кончиком хлопкового стержня, и вы скажите, когда она дотронется до чувствительного участка.

Я мягко отодвинула складки плоти и заметила в самой глубине складки красную точку. Я дотронулась до нее хлопковым стержнем.

– Вот оно! – вскрикнула Эммануэль О. – С этого места всегда все начинается!

– Значит, мы только что нашли то, что отравляет вам жизнь. Мы это быстро вылечим.

– Отлично! – сказала она, приняв сидячее положение так быстро, что ее ступни едва не угодили мне в лицо.

– Для этого, – улыбаясь, добавил Карма, – придется кое-чем пожертвовать.

Он подозвал меня к столу.

– Все, что хотите! – сказала Эммануэль, надевая стринги и джинсы и одеваясь перед нами без всякого стеснения.

– Видите ли, такие узкие стринги и брюки… – сказал он, подсказав мне глазами, что продолжить должна я.

– …усиливают потение, – сказала я, – и благоприятствуют микозам. Так что это вредно… У вас есть хлопковые трусы?

– Конечно…

– А юбки?

Эммануэль сокрушенно нахмурилась:

– Вообще-то юбки я не люблю. В них неудобно управлять грузовиком в тридцать тонн, а потом его разгружать… – Она лучезарно улыбнулась. – Знаете, мой парень часто повторяет, что время от времени хотел бы видеть меня в юбке… Так что, на выходные… почему бы и нет?

– Действительно! Почему нет?

– Ах! – сказала она, поднимая руки. – Дайте же я вас обниму, обоих! Вы вернули мне радость жизни!

ФИГУРЫ

Из коридора, из-за его спины, или со своего места у стола я смотрю, как в кабинет заходят женщины.

Иногда они сразу направляются на половину для осмотра, как будто им не терпится раздеться, чтобы доктор не тратил свое драгоценное время зря.

Иногда они кладут сумку на второй стул, иногда на пол.

Они снимают плащ или пальто и ищут глазами, куда бы их положить, а потом вешают на спинку стула.

Бывает и так, что какая-нибудь женщина остается одетой и не выпускает сумку из рук, всем своим видом показывая, что не собирается сидеть у нас все утро, ведь ее привел к нам сущий пустяк.

Другие скрещивают ноги и удобно устраиваются на стуле, готовясь говорить, как будто пришли на чай.

Есть такие, что сидят, плотно сжав колени, поставив на них сумку или скрепив ладони в замок, и говорят, глядя в пол, или на свои руки, или в окно, то есть смотрят куда угодно, только не перед собой.

Некоторые выглядят совершенно потерянными, ерзают на стуле и трясут головой – нет, нет, нет, – как будто не верят, что говорят такое.

Есть такие, что с трудом подбирают слова.

Есть такие, что рассказывают взахлеб, хлопая ресницами.

Есть такие, что расстреливают его взглядом.

Есть такие, от улыбки которых можно растаять.

Есть такие, на лице которых написано истинное страдание.

*

Прислонившись к перегородке и скрестив руки за спиной, пока он стоит, склонившись, над раковиной, я наблюдаю за женщинами в зеркале.

Он моет руки, вода шумит. Интересно, появляется ли у них от этого желание сходить в туалет? Нет, они, должно быть, подумали об этом перед тем, как сюда прийти. Пока они сидели в очереди, у них было время туда сходить.