Женский клуб

Мальчики не были приглашены к Бат-Шеве, во всяком случае, никто из девочек не признавался, что позвал их, но, когда танцы закончились, мальчики оказались во дворе перед домом. Девочки, заметив их, высыпали на улицу. Вскоре вечеринка переместилась на лужайку. Наши дети болтались по двору, сидели на крыльце, там и сям мелькали принесенные мальчиками бутылки пива. Девочки были так рады мальчикам, что Бат-Шева разрешила им продолжить отмечать в доме. Если они собираются гулять вместе на улице, значит, могут точно так же быть и внутри, добавила она с нервным смешком. Когда они гурьбой ввалились в дом, Бат-Шева выглядела растерянной: ее жилище было битком набито разгоряченными легкомысленными старшеклассниками. Но она явно не собиралась портить им праздник и всячески старалась шутить и смеяться вместе со всеми и смотреть сквозь пальцы на то, как они все развалились на диване и полу.

Было много версий того, что же случилось дальше. История, которой мы очень хотели верить, исходила от самых отпетых девочек, что само по себе не слишком успокаивало. К тому же в ней было слишком много явных нестыковок и противоречий. Они утверждали, что ничего не произошло. Да, мальчики пришли, да, они пили, да, было поздно, но ничего запредельного не случилось. Но более благонадежные девочки признались, что мальчики достали еще пива и передавали его по кругу. Девочки выпивали и пьянели. Один из мальчиков так набрался, что не мог отличить дня от ночи и принялся танцевать под все еще орущую музыку. Одна из девочек присоединилась к нему, и скоро уже целая смешанная компания мальчиков и девочек отплясывала посреди гостиной Бат-Шевы[14].

А мы тем временем сидели дома и недоумевали, куда запропастились наши дети. Наши мужья, напившись на своем Пуриме, отрубились, и мы были вынуждены справляться сами. Мы поглядывали из окон. В доме Бат-Шевы явно было больше народу, чем восемнадцать старшеклассниц, которые туда отправились. Но мы не были уверены и потому продолжали ждать, надеясь, что они вот-вот появятся. Мы дергались на каждый скрип, думая, что это наконец-то они, и каждый раз напрасно. Когда миновала полночь, а их все не было, Арлина Зальцман и Бекки Фельдман решили, что пора самим идти к Бат-Шеве. В округе все затихло, и все же Арлине и Бекки было не по себе выходить на улицу в такой поздний час. Лампы над входными дверями горели жутковатым желтым светом, и они опасались, что карнавальный персонаж набросится на них из-за дерева или кто-то в подпитии погонится за ними по улицам.

Когда Арлина с Бекки дошли до Бат-Шевы, веселье слегка угомонилось. Несколько мальчиков как будто потихоньку прокралось мимо, но так или иначе, когда Бат-Шева, на вид очень уставшая, открыла дверь, в доме были только девочки. Они лежали на диване, сидели на полу и увлеченно беседовали. По комнате было понятно, что здесь была безумная вечеринка. Журнальный столик задвинут в угол, подушки валяются на ковре. Конфетти, украшавшее скатерть, теперь оказалось на диване и в волосах у девочек. Тарелки разбросаны по всей комнате, а пустых стаканчиков куда больше, чем присутствующих девочек.

– Что здесь происходит? – воскликнула Бекки. – Вы вообще знаете, который час?

– Не знаю, дамы, кем вы себя возомнили, – сказала Арлина. – Но здесь вам не игры без правил.

Бекки и Арлина огляделись. Они ждали каких-то оправданий, что, мол, девочки потеряли счет времени, что как раз собирались уходить, что уже одевались, чтобы отправиться домой, но нет. Лишь жуткая вязкая тишина. И тут Бекки встрепенулась.

– А где Шира? – вскрикнула она.

Резкий нервный тон вырвал девочек из полузабытья, безумие прошедшего дня рассеивалось. Они заморгали, как будто только что пробудились, и осмотрелись вокруг.

– Она, скорее всего, пошла домой, – сказала Бат-Шева. – Я ее уже какое-то время не видела.

– Нет ее дома! Она наверняка все еще здесь, – настаивала Бекки.

В другое время Бекки, может быть, не так беспокоилась бы. Уже не раз случалось, что Шира говорила про одно место, а оказывалась в другом. Но их отношения в последние две недели были хуже некуда. Хотя Бекки и запретила дочери подавать документы куда-либо, кроме Стерна, Шира не послушалась. На неделе пришел первый положительный ответ – из Брауна (кто вообще знает про такую школу? Какая хорошая еврейская девочка станет там учиться?), и Шира была на седьмом небе от счастья. Но Бекки уже порядочно наслушалась о религиозных еврейских детях, которых в колледже заставляли читать Новый Завет и светских философов. А дальше пошло-поехало: они уже едят в некошерной столовой, поначалу просто салат, а потом и пиццу, а вскоре уже ходят на вечеринки по пятницам и на футбол в субботу днем и живут в смешанных общежитиях с общими ванными. К концу семестра религия выброшена в окошко. Бекки не допустит, чтобы это произошло с ее дочерью. Она в клочья изорвала письмо о приеме и заставила Ширу написать ответ, что она не сможет посещать занятия.